Как организовать и представить исследовательский проект. 75 простых правил - [63]

Правило 63. В случае разговоров в аудитории во время нашего выступления нужно, по возможности не прерываясь, поставить в неудобное положение нарушителей тишины.

Есть несколько нехитрых средств, которые мы в состоянии применить, не потеряв лица и достоинства. Первое средство: не переставая говорить, не меняя тональности и выражения лица, начинаем пристально, не отрываясь, смотреть на источник шума. Ведь это не помешает нам продолжать свою мысль. Если человек увидит, что мы на него смотрим, и у него сохранились остатки совести, то он скорее всего замолчит. Если наш тихий и незлобивый, но настойчивый взгляд не уловлен объектом нашего внимания, его перехватит сосед(ка) и подтолкнет говорящего локтем. Если и при этом совесть производителя шумов не проснется, или он уже завелся и не может остановиться (встречается и такая болезнь), приходится прервать свою речь. Но не надо делать замечаний. Вместо этого исключительно вежливо поинтересуемся, не возник ли у человека по ходу наших рассуждений какой-то неразрешимый вопрос. Не говорим ли мы слишком быстро или, может, недостаточно внятно, и не нужны ли ему(ей) какие-то дополнительные разъяснения? Тем самым мы переводим его(ее) из разряда нарушителей, демонстрирующих отсутствие интереса, в разряд непонятливых, которым необходимы подпорки. Как правило, слушатель быстро сообразит и откажется от подобной «услуги». Если же приступ болтовни никак не отпускает, то тогда придется ввести в бой резервы – бить на жалость, сославшись на хронические горловые болезни и физическую невозможность говорить параллельно с кем-то еще. Если и это крайнее средство в борьбе с отдельным нарушителем не поможет, значит, среди присутствующих – лишний и случайный человек. Придется терпеть, но впредь позаботиться, чтобы он не оказался в этой аудитории в следующий раз.

До сих пор речь шла о более простом варианте, когда источник шума идентифицирован, а говорящий один. Сложнее становится, когда шум порождается несколькими источниками в разных концах аудитории, что вполне может быть вызвано обыкновенной усталостью слушателей. Если ничего не предпринимать, то гул постепенно нарастает и грозит перекрыть наши акустические мощности. Первая, инстинктивная реакция говорящего – усилить звук. Мы начинаем невольно форсировать голос, стремясь перекричать чужие голоса, подавить возникший шум. И в этом соревновании с аудиторией нас ожидает неизбежный проигрыш – кроме натруженного горла, никакого другого результата не достигается. Шуршащие и шепчущиеся множатся, гул нарастает, загоняя нас в тупик. Поэтому нужно действовать наперекор инстинкту – не повышать, а понижать голос, причем понижать его пропорционально нарастающему гулу. В тот момент, когда присутствующие перестанут слышать нашу речь, они заметят перемену ситуации, и на некоторых это подействует. Кому-то станет неудобно, а кто-то заинтересованный все же захочет дослушать до конца и поможет нам навести элементарный порядок в своих рядах. Без лояльности самой аудитории здесь не обойтись.

А если не помогает? Плюнуть на все и говорить, как говоришь, чтобы слышали только энтузиасты, сбившиеся на первых рядах? Можно применить более сильное средство – длинную паузу вплоть до полной остановки. Мы просто перестаем говорить и стоим молча. Мы теряем время, но не теряем внимания людей. Это выглядит, конечно, нагловато, но вполне уместно. Люди вынуждены будут замолчать, неважно, идет ли речь о студентах-первокурсниках или членах Ученого совета. Если это выступление на конференции или семинаре, то подобная остановка автоматически понуждает председательствующего (доселе пребывавшего в бездействии и праздности) вспомнить о своих обязанностях. Мы без слов говорим ему(ей): «Дорогой ведущий, Вы посажены сюда, чтобы следить за порядком, а мне мешают говорить». И никакой вздорности и потери лица с нашей стороны.

Если же положиться не на кого, длинная пауза все равно сработает и многие замолчат, а оставшихся болтунов придется «добивать» поодиночке.

Матерые ораторы владеют множеством способов контролировать внимание (помимо содержательной стороны выступления, без которой все эти игры теряют всякий смысл). Среди наиболее тривиальных инструментов мы обнаруживаем варьирование громкостью выступления. Даже если мы говорим громко, внятно и артикулированно, но на одной ноте, как пономарь, то люди начинают потихоньку подремывать. Поэтому нужно играть громкостью звучания. Особенно, если мы хотим сказать что-то важное. В этот момент можно повысить или понизить голос – результат в принципе один и тот же. Тонкая вариативность действеннее прямолинейной силы.

Играть надо не только громкостью, но и интонацией, и способом подачи высказываний. Например, самый распространенный способ подачи собственных мыслей – говорить так, как будто мы – такие умные – постигли объективную истину и сейчас ее откроем на глазах изумленной публики. Мы не просто говорим, но «продавливаем» свою позицию, придавая своему голосу чрезвычайную убедительность, находим всяческие средства для объективации высказываний. Я прекрасно знаю, что сам частенько грешу такой манерой выступления. Само по себе – это не плохо и не хорошо. Плохо, когда все и всегда подается в одинаковой манере, даже если она отработана до мелочей. В этом отношении отнюдь не вредно, например, после свода самых безапелляционных по форме утверждений внезапно засомневаться (или сделать вид, что засомневался), поставить какой-нибудь затруднительный для себя вопрос и не найти на него ответа, обратиться за помощью к аудитории (даже если мы не намерены дожидаться ответа).