Как научиться учиться - [10]

Разумеется, пара-тройка участников не сможет удержаться от язвительных ремарок. «Чувак, перестань тратить мое время!» — написал один из школьников в приступе отрицания. Но большинство реально вовлекаются в процесс. Студенты пишут о том, как им пригодится математика, когда они получат ту или иную работу. Другие рассуждают о том, как те или иные навыки могут помочь им в личной жизни. Многие отмечают, что овладение чем-то новым само по себе ценно.

Во время одной из наших бесед Халлеман говорил мне, что создать ощущение смысла можно разными способами. Вознаграждение, чувство новизны, особая обстановка — все это помогает людям почувствовать значение чего-либо лично для себя. В этом отношении внутренняя мотивация — или интерес — сама по себе может считаться ценностью. Мы делаем что-то потому, что хотим это делать. Но в конечном итоге, утверждает Халлеман, чтобы захотеть изучать тот или иной предмет, человек должен осознать его актуальность для собственной жизни.

Психолог Кенн Баррон, работающий с Халлеманом, предлагает другой путь к пониманию этой идеи. Не так давно Баррон вывел своего рода психологическую формулу. «Я попытался свести 40 лет исследований к итогу, который уместился бы на салфетке», — пояснил он. Получившаяся формула выглядит так: мотивация равна сочетанию затрат (или усилий, затраченных на выполнение задания), чувства предвкушения (или понятия самоэффективности, о которой мы поговорим в следующей главе) и ощущения ценности или смысла. Последняя переменная, по мнению Баррона, часто оказывается самой важной, и это как раз связано с вопросом «Хочу ли я этим заниматься?».

Замечу, что эта последняя составляющая выглядит очень знакомо. У каждого из нас наверняка были учителя, которые заявляли: «Это важно». Мои родители, говоря о моей учебе в школе, все время прибавляли: «Рано или поздно тебе это обязательно понадобится». Сейчас я слышу почти то же самое от отдела по работе с персоналом моей компании: «Пенсионные накопления — важнейший элемент вашего будущего».

Но суть данного направления исследований совсем в другом. В двух словах — недостаточно просто сказать: «Это важно». Халлеман обнаружил, что, если просто сообщить кому-либо о том, что определенная информация обладает ценностью, это может возыметь противоположный эффект. Когда нам указывают, что мы должны думать или чувствовать, мы воспринимаем это как угрозу или манипулирование.

Так что мы должны находить смысл в деятельности самостоятельно. Иными словами, ценность формируется в направлении от человека к материалу, от личности к знаниям или навыкам. «Все дело в осознании связи между тем, чему человек учится, и тем, что происходит в его жизни, — сказал мне Халлеман. — Ценность — это механизм. Для человека вопрос стоит так: „Понимаю ли я, почему это так важно для меня?“»

Выдающиеся ораторы часто используют этот подход, и хороший лектор обязательно будет стремиться к тому, чтобы материал казался аудитории значимым. Бывший президент Билл Клинтон был известен таким воздействием на слушателей. Если предметом обсуждения являлись, к примеру, Мальдивы, он старался выяснить, посещал ли кто-нибудь эти острова. Если разговор шел о военных действиях, он спрашивал, есть ли у кого-нибудь из аудитории родственники в вооруженных силах. Рассказываете о скучном IT-инструменте? Пусть люди на минуту задумаются о своих собственных компьютерах.

Теперь становится понятно, почему мы проявляем гораздо больше мотивации к изучению чего-либо, если у нас уже есть — или предполагается в будущем — определенный опыт взаимодействия с данным предметом. Обучаясь, мы стремимся разобраться в окружающем нас мире. Мы хотим заполнить пробелы в знаниях и увидеть скрытый там смысл. Следовательно, смысл может поддерживать сам себя. Чем больше мы знаем о статистике, тем больше нам хочется узнать о чем-то, связанном со статистикой.

Если, скажем, мне известно, что Венера — самая горячая планета Солнечной системы, я наверняка захочу узнать об этом еще что-нибудь — например, почему на Венере так жарко? Или, если я знаком с принципами анализа данных, мне, скорее всего, будет интересно разобраться в парадоксе Симпсона — когда при усреднении данных двух разных групп выявленный тренд меняется на противоположный.

На примере Lego эта идея проявляется невероятно четко. По крайней мере, для меня все стало очевидно, когда по совету Джейсона Вольфсона я приехал на конференцию любителей Lego под названием BrickFair. Организаторы позиционируют ее как «самый крупный съезд поклонников и выставку Lego в Америке». Чем дольше я ходил вдоль рядов экспозиции, тем яснее видел, что авторы старались изобразить то, что важно и ценно для них.

Один паренек рассказал, что ему как-то довелось пострелять из штурмовой винтовки M4A1, поэтому он сделал для выставки ее модель. Другой человек по имени Брет Харрис служил в морской пехоте, поэтому все его творения были на военную тему. А как вы думаете, кто построил модель Ватикана размером со столик для пикника, включающую даже двух ангелов с распростертыми крыльями, держащих часы на соборе Святого Петра? Католический священник из Скрэнтона, штат Пенсильвания.