Как нас обманывают СМИ. Манипуляция информацией - [41]

В сложившейся информационной ситуации возникновение фейков как инструмента журналистской деятельности не удивительно: идет перманентная борьба не только за скорость доставки сведений, но и за скорость внедрения с помощью явных или неявных манипуляций той версии события или свершившегося факта, которая наиболее выгодна и приемлема для конкретной противоборствующей в медиапространстве стороны. Украинский конфликт, к нашему сожалению, дает немало примеров возникновения подобных фейков, которые вполне уместно именовать «макрофейками». Самый очевидный пример — появление различных версий трагедии — гибели малазийского «Боинга» в небе над Украиной 17 июля 2014 года. Мы не ставим целью дать оценку достоверности тех или иных версий крушения авиалайнера — нам важно отметить скорость их появления в информационном пространстве, которая может служить косвенным доказательством их фейковой природы.

Если вспомнить «Азбуку медиа» Норберта Больца, его утверждение, что в современных СМИ «постоянно ведется борьба за дефицитнейший ресурс — внимание»[73], кажется более чем актуальным и справедливым в подобном контексте. Борьба за внимание аудитории означает борьбу за рейтинги. Здесь уместны любые приемы — от фейков до движения пранкеров. Последнее набирает силу и становится заметным сегментом на поле развернувшегося информационного противостояния вокруг украинских событий.

В переводе с английского слово prunk означает шалость, шутку, выходку, проделку. Но в реальности этот термин чаще всего используется применительно к телефонным розыгрышам. В практике современных СМИ пранк характерен в основном для радио и телевидения. Это прием введения в заблуждение аудитории и того индивидуума, который становится объектом публичной шутки. Можно сказать, что сегодня пранк — вариант фейка в аудиовизуальных СМИ. Их объединяет принципиально манипулятивная природа журналистского действия, направленная на создание и у аудитории, и у контрагента иллюзии достоверности того, что происходит во время телефонного разговора и после публикации фейка в печати или в сетевом ресурсе.

Один из самых громких примеров пранкерской журналистской практики — история с телевизионной программой «Шустер. Live», выходящей в эфир на украинском телеканале «112». 29 мая 2015 года в прямой эфир позвонил мужчина, который представился российским офицером, якобы имевшим опыт в конфликте на Донбассе на стороне ополченцев. В течение двадцати минут ведущий Савик Шустер и гости студии задавали свои вопросы, в основном ориентированные на подтверждение версии об участии российской армии в конфликте на Юго-Востоке. Звонивший отвечал подробно, не скрывая данных, вплоть до званий и фамилий своего командования. Финал розыгрыша носил фантасмагорический характер: звонивший неожиданно для украинской аудитории назвался своим настоящим именем и объяснил, что все его рассказы — фантазия, не имеющая ничего общего с реальностью.

Звонившим был известный пранкер под псевдонимом Lexus, которого в реальности зовут Алексей Столяров. Его деятельность по части пранкерства хорошо известна в украинском медиапространстве, так как случай с программой Савика Шустера — далеко не первый. Более того, стилистика общения пранкера с украинскими журналистами на первом этапе установления контакта явно указывала на вероятные осложнения в связи с недостоверностью его сведений. У авторов программы была целая неделя на то, чтобы проверить правдивость предлагаемой информации и подтвердить факт существования человека, который назвался вымышленным именем и фамилией. Но стереотип профессионального журналистского сознания, ориентированного на формат фейка, обернулся громким публичным конфузом в прямом эфире.

Фейк как формат информационной деятельности в условиях обострившегося конфликта в медиасфере превратился в реальность журналистской практики. Став невольным участником и свидетелем абсолютно новой геоинформационной ситуации, журналистское профессиональное общество пыталось выработать собственные защитные механизмы в медийном противостоянии в течение 2014–2017 годов. Об этом свидетельствуют приведенные нами примеры. Поэтому сегодня самым актуальным вопросом профессионализации журналистов, трудящихся на ниве сетевых ресурсов или использующих их в информационной деятельности, является вопрос оперативной проверки получаемой из Сети информации на достоверность и аутентичность.

Реальные выводы относительно вариантов противостояния «фейкизации» медийной деятельности связаны главным образом с функционированием СМИ, принципами их редакционной политики и информационными стандартами. В этом аспекте можно еще раз вспомнить опыт руководства газеты «Вашингтон Пост», которое во время проводимого журналистами Карлом Бернстайном и Бобом Вудвордом расследования Уотергейтского скандала требовало от них неизменного подтверждения полученной информации из второго, независимого источника.

Аутентичность полученных журналистом фактов, сведений, мнений должна стать желанной целью его профессиональной деятельности. В противном случае придется согласиться с мнением Никласа Лумана: «Кажется, что масс-медиа пестуют и одновременно подрывают веру в их собственную достоверность».