Как написать книгу, чтобы ее не издали - [22]

ПО ЗАКОНАМ ЖАНРА

КОГДА ПОЯВЛЯЕТСЯ РОДИТЕЛЬ-ИЗВЕРГ

– Мелинда, ты всегда была недалекой, – ухмыльнулся мистер Добсон. – Хорошо, что я отговорил тебя идти на то собеседование. Посмотри на свое жирное тупое лицо! Они бы со смеху лопнули, как только ты появилась бы на пороге.

Мелинда покраснела, но ничего не сказала, продолжая вытирать пролитое отцом пиво. Если бы у нее хватило смелости ответить ему! Уставившись в пивную лужу, она как будто увидела себя ребенком. Вот она свернулась калачиком, пока пьяный папаша лупит ее наковальней. И хотя от ударов у нее искры из глаз сыплются, она знает, что надо терпеть, чтобы защитить своего братишку, малыша Тима.

Внезапный удар вырвал ее из воспоминаний.

– Кончай натирать и принеси мне еще пиваса, – бросил мистер Добсон.

Плохие родители – самые частые обитатели неопубликованных романов. Целые города жестоких отцов и презрительно ухмыляющихся матерей существуют на страницах книг, которые невозможно продать. В то время как в жанре ужасов, например, этот материал вполне приемлем (почитайте «Кэрри» Стивена Кинга или романы Вирджинии Эндрюс), в других жанрах жестокие родители так же отвратительны, как и в жизни.

КАКОЕ КОВАРСТВО!

КОГДА ПЛАНЫ ГЕРОЯ СЛОЖНЕЕ КВАНТОВОЙ ФИЗИКИ

«Да, – думал Брейниак[11], поглаживая своего тарантула Генри Четвертого, – пришло время убедить мэра, что я говорю правду вместо той лжи, которую говорил прежде; но только в этот раз, а не два раза до этого, и не в том, что касается Джо и дочери начальника тюрьмы. Хотя, может, мэр уже и так поверил во все. Убийство можно повесить на Круэллу, чьи отпечатки остались на аппарате по диагностике глаукомы еще с тех пор, когда я швырнул в нее этим аппаратом (сам-то я был в перчатках). Затем у меня будет время вписать несколько неверных цифр в компьютер Джо, на котором хранятся исследования. Тогда Х будет меньше 5,3202, поэтому значение не сойдется!» – И он громко рассмеялся, наслаждаясь своей дьявольской сообразительностью.

Слишком сложный злодейский план может выглядеть как запутанное судебное разбирательство по налогам. А если читатель не понимает сюжета, он не получит от него удовольствия. И когда у него возникает дилемма: кто глупый, книга или он, – мы точно знаем, какой вариант он выберет.

Неожиданное раскрытие злодейских планов – отличный поворот, но он потеряет всякую ценность, если его невозможно понять без сложных мыслительных операций. Кроме того, планы злодея никогда не должны быть запутаннее самого сюжета (см. «Маньчжурский заговор и тайна сайентологов»).

А Я ЧТО? Я НИЧЕГО…

КОГДА ЗЛОДЕЙ ОЧЕНЬ КСТАТИ СДАЕТСЯ

Пирс рассмеялся, схватив Мелинду за запястье. Он гротескно косился на Санту, явно наслаждаясь тем, как тот стонал от боли, связанный и с кляпом во рту.

– Так ты думала, сможешь просто уйти от меня к этому здоровяку в красном? – глумился он над Мелиндой. – Подумай еще раз!

Он был готов сорвать с нее блузку и утолить свою похоть прямо перед беспомощным Сантой. Как вообще его брутальность могла казаться Мелинде привлекательной? Но вдруг Санта освободился от веревок, сумев развязать хитрый узел. Он сорвал скотч со рта, лишившись из-за этого своей густой, но совершенно несексуальной бороды.

– Отпусти ее, а не то пожалеешь! – закричал он, испустив перед этим болезненный стон.

– Оу, – отозвался Пирс, отпуская руку Мелинды и нервно пожимая плечами. – Я ничего такого не имел в виду. Не надо горячиться.

Часто в самый ответственный момент злодей внезапно сдается, будто он резко устал. Хорошие парни, безуспешно сражавшиеся с ним на протяжении сотен страниц, теперь легонько толкают его, и тот подчиняется. Видимо, перед нами сознательный и совестливый злодей, который понимает: не надо мешать кульминации романа.

Неожиданным поведением отрицательного героя грешат не только кульминационные сцены. Пожалуйста, не допускайте драк, в которых злодей валится на пол после первого же удара хорошего парня.

ГНЕВНОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ

КОГДА ГЕРОЯ НЕОБХОДИМО СДЕЛАТЬ ЗЛОДЕЕМ

Виктор въехал во двор и сразу же уловил странные запахи и звуки, доносящиеся со стороны соседнего дома, где собирались убежденные феминистки. Работяга, никогда не жалующийся на жизнь, Виктор сам настаивал на толерантности во время последнего собрания жителей района. «Конечно, было бы неплохо, если бы эти женщины носили хоть какую-то одежду», – думал он, подходя к своему дому, откуда мог видеть весь задний двор у дома соседки. Как всегда, она пригласила подруг, чтобы вместе попеть голышом и пожечь портреты президентов, пока ее дети, растущие без отцов, всеми забытые, носились по двору со спутанными грязными волосами, в подгузниках, которые давно пора было сменить.

Пока женщины над чем-то смеялись, собравшись возле огня, один ребенок подошел слишком близко к краю бассейна. Виктор бросился через весь двор и оказался рядом как раз вовремя, чтобы спасти мальчугана.

– Привет! Я тебя поймал, – сказал Виктор, хватая обворожительного проказника.

– Убери свои грязные патриархальные руки от моего ребенка! – завизжала соседка, подбегая к нему.

– Но…

– Знаю я, что ты хотел с ним сделать, – заявила она, буквально вырвав мальчика из его рук.