Как начинаются мировые войны - [2]

И тут же услышала осторожный стук в дверь:

— Эй, хозяйка! Отворяй! У меня смутное ощущение, что у тебя что-то случилось. У нас обеденный стол чуть не сгорел, — спокойно, тоже с достоинством, произнёс тихий голос соседки снизу. Это была Гомпи-Ге, давняя, ещё с институтских лет, приятельница Компи-Се.

Спустя минуту обе женщины хладнокровно глазели на странный луч. Гомпи-Ге вспомнив бурную молодость, даже попыталась пощупать его, но обожглась.

Медленно, стараясь не терять хладнокровие, подула на покрасневший палец и сунула его под тонкую струйку холодной воды. Компи-Се мудро посоветовала подруге перевязать рану, и товарки спустились в квартиру невинно пострадавшей, чтобы за чашечкой крепкого чуха, чем-то похожего на всем известный чай, но вкус, которого напоминал кофе, обсудить столь странное происшествие, случившееся в их доме.

А тем временем Бомпи-Де, который мирно дремал в подвале после вчерашнего, проснулся с больной головой и увидел какое-то странное свечение. Сначала он подумал, что это галлюцинация после вчерашнего.

Однако, внимательно протирев опухшие после вчерашнего глаза, понял, что свечение никак не связанно со вчерашним, а исходит от уже знакомого нам луча ярко-красного цвета. Осознавая свою персональную ответственность перед властями города за противопожарную безопасность вверенного ему дома (а был Бомпи-Де домовладельцем в пятом поколении), он нащупал в темноте, слегка озарённой ярким светом, огнетушитель, сорвал его со стены вместе со штукатуркой и направил кипящею струю на очаг загорания. Но из раструба огнетушителя послышалось только слабое шипение. „Тоже сушняк“, — подумал Бомпи-Де. Вспомнив о сушняке, Бомпи-Де отбросил огнетушитель и уставился на очаг загорания, который, как показалось измученному домовладельцу, стал ярче.

Понимая, что если так будет продолжаться и дальше, луч спалит весь дом и лишит его, потомственного домовладельца, постоянного дохода и придётся устраиваться на работу, Бомпи-Де выскочил из подвала и побежал, словно укушенный бонгом — маленьким, но крайне ядовитым пауком-десятиногом, — к ближайшему телефону-автомату вызывать пожарную команду, наивно пологая, что они не мучаются головной болью после вчерашнего, а значит, средства пожаротушения содержат в образцовом порядке.

Выбегая из подвала, Бомпи-Де сумел заметить, что луч, видимо, пронзает весь дом, так как его дрожащая на слабом ветру кроваво-красная нить протыкает крышу и тянется к небу, теряясь за облаками.

Не прошло и часа, как приехали пожарные. Развернули длинный, как пятибрюхий жунг (нечто вроде удава) шланг, засуетились рядом с машиной, пытаясь понять, куда делась пена. Спустя ещё час пена пошла, вода тоже, и дом, из которого не успели эвакуировать жильцов, стал похож на белого гиганта-снеговика, слепленного сыном великана. Испуганные жильцы спешно, но с достоинством, покидали дом, — кто через дверь, а в основном через окна.

К счастью, обошлось без жертв, если не считать, что любимая кошка Зомпи-Ле пропала без вести — видимо, утонула в залитом водой подвале. Но судьба кошки никого не взволновала, даже саму Зомпи-Ле, потому что когда у пожарных иссякли вода и пена, жильцы с ужасом обнаружили, что луч никуда не исчез. Он по-прежнему пронизывал дом насквозь, как острая игла несчастную бабочку, угодившую в коллекцию энтомолога. Более того, луч зачем-то раздвоился, и точно же такая ярко-красная нить поползла к толпе.

Компи-Се, первая пострадавшая, оставленная по воле луча без завтрака, со свойственной всем женщинам невозмутимостью, логично предположила, что луч может быть вреден для здоровья. Толпа согласилась и дружно отшатнулась в сторону, а второй луч случайно задел пожарную машину, и она, вспыхнув ярким фейерверком, исчезла, оставив доблестных воинов брандспойтов и огнетушителей без средств производства и передвижения. Пожарные отбыли в часть на своих двоих, которые к концу пути страшно болели, и пожарные чувствовали, что их моральным принципам нанесён невосполнимый урон.

Спустя час, кстати сказать, пожарная машина материализовалась на прежнее месте, целая и невредимая. Но всем уже было не до неё.

В течение ближайших двух часов у дома, наколотого на неведомый луч, который больше не стремился к размножению путём деления, а спокойно мозолил глаза праздношатающейся публике и усиленным нарядам полиции, ничего интересного не происходило. Наряд полиции слегка помахал дубинками и попускал слезоточивый газ в сторону жильцов дома, в результате чего девятнадцать человек, включая разорившегося окончательно Бомпи-Де, увезли кареты „Скорой помощи“. Затем вокруг дома, не обращая внимания на полицию, долго крутились какие-то подозрительные личности в чёрных длинных пальто и надвинутых на глаза серых шляпах. Видимо, полицейские, как и все остальные граждане О-Гонии хорошо знали, что представляют собой эти тёмные личности, потому что едва те появились около дома, зевак, как ветром сдуло, да и полицейские притихли и спрятали дубинки за спину.

Но едва личности в пальто и шляпах, убеждённо кивая головами, как игрушечные болванчики, исчезли, вокруг дома опять собралась толпа зевак, живших в окрестных домах. Среди зевак выделялось несколько седобородых и лысых, как колено, старцев, — это были специально приехавшие из станицы академики, которые заявили на пресс-конференции организованной здесь же, на импровизированной трибуне, установленной напротив дома, что дела обстоят следующим образом.