Как начинался застой? - [5]

Одним из активных участников заговора против Хрущева был А. Н. Шелепин. В памятные дни июня 1957 года он, будучи первым секретарем ЦК ВЛКСМ, входил в уже упоминавшуюся «двадцатку» и впоследствии не был обойден вниманием со стороны Хрущева. Но Шелепин, очевидно полагая, что занимаемые им должности (он был секретарем ЦК КПСС и одновременно заместителем председателя Совмина СССР и председателем Комитета партийно-государственного контроля) гораздо ниже его возможностей, рвался к власти более высокой, даже самой высокой. После октябрьского Пленума он представил программу, дух и буква которой во многом напоминали о временах культа личности Сталина. Люди, близко знавшие Шелепина, единодушно утверждают, что он в противоположность Брежневу всегда был представителем так называемого твердого крыла. Между ним и тогдашним Генсеком уже после октябрьского Пленума начались разногласия, которые со временем приобрели более острый и почти открытый характер. Распространявшиеся одно время слухи о нездоровье Брежнева были инспирированы если не самим Шелепиным, то его окружением, и должны были служить средством, облегчающим новую «смену караула». Окружение переусердствовало, чем и было ускорено падение Шелепина.

Если вернуться к программе Шелепина, то невольно задумаешься: какому Шелепину верить? Тому, кто выступал с речью на XXII съезде партии, в которой он, тогдашний председатель КГБ, привел потрясшие всех факты гибели от репрессий видных партийных, государственных и военных деятелей, ни в чем не повинных людей, сказал и о роли в этой кровавой расправе некоторых членов антипартийной группы; нам, слушавшим Шелепина, казалось, что оратор говорил искренне, убежденно. Или Шелепину, который был автором указанной программы, сталинистская направленность которой очевидна.

Шелепин, насколько я могу судить, был одним из немногих деятелей в тогдашнем руководстве страны, кого отличали и интеллект, и большие организаторские способности, творческая жилка. Но ох уж эта распроклятущая жажда власти! Сколько людей, в том числе и одаренных, она развратила и погубила, какой ущерб нанесла партии и обществу! Думаю, погубила она и Шелепина.

И наконец, о самом опытном и, пожалуй, самом хитроумном из заговорщиков — М. А. Суслове. Примечательно, что на каждом крутом повороте истории он вдруг оказывался «на коне». Во многом разделяя взгляды Молотова и его союзников, он не спешил взять их сторону, опасаясь, видимо, что может лишиться своего положения в верхнем эшелоне власти. Когда же он «узнал» о том, что «двадцатка» категорически требует созвать Пленум и требование это после кратких, но бурных переговоров с группой выделенных Президиумом ЦК представителей (Ворошилов, Булганин, Микоян, Хрущев) было удовлетворено, позиция Суслова определилась четко, и именно ему было поручено выступить на созванном 22 июня в Свердловском зале Кремля Пленуме ЦК с сообщением «Об антипартийной группе Маленкова, Молотова, Кагановича».

В дальнейшем он сделал немало, чтобы свести на нет линию XX съезда КПСС, подталкивая Н. С. Хрущева на акции, явно противоречащие этой линии.

Примечательно, что идея заговора против Хрущева объединила самых разных людей, в том числе и таких, которые испытывали друг к другу неприязнь. Между Шелепиным и Мжаванадзе были весьма натянутые отношения, особенно после XXII съезда. По инициативе Хрущева Мжаванадзе должен был выступать на съезде и требовать выноса ил Мавзолея праха Сталина. Такое поручение его никак не устраивало и, как принято в подобных случаях говорить, он «срочно заболел». От республиканской партийной организации пришлось выступать Председателю Совета Министров Грузии Г. Д. Джавахишвили. Шелепин отослал в Президиум ЦК специальную записку, в которой ставил под сомнение болезнь лидера Компартии Грузии. Легко себе представить реакцию Мжаванадзе, однако в ходе подготовки октябрьского Пленума они сблизились, и Мжаванадзе в узком кругу называл Шелепина не иначе, как «Саша».

Впрочем, в борьбе за власть такое случалось частенько. В июне 1957 года во фракционной группе стали союзниками Молотов, Маленков, Каганович и Ворошилов, которые относились друг к другу с явной неприязнью, но общая цель их, что называется, сплотила.

Теперь кое-кто утверждает, что октябрьский Пленум готовился по всей форме, в согласии с Уставом, что никакого заговора не было. Позволительно спросить: а зачем тогда предварительно обрабатывали многих членов ЦК? Почему в ходе подготовки к Пленуму надо было использовать КГБ, а не механизм внутрипартийной демократии? Тогдашний секретарь ЦК КП Украины О. И. Иващенко (а не Насриддинова, как ошибочно указал в «Неделе» М. Стуруа) пытался дозвониться Н. С. Хрущеву в Пицунду, чтобы предупредить его о сговоре, но эти попытки были блокированы. В прессе промелькнуло предположение, что заговор удался потому, что противники Хрущева, извлекая опыт из прошлого, действовали искусно. Пожалуй, это так (по крайней мере по сравнению с 1957 годом), хотя не обошлось и без серьезной накладки, которая могла бы очень дорого обойтись заговорщикам: ведь Хрущев об этом узнал!