Как мы ориентируемся. Пространство и время без карт и GPS - [6]

Похожие силы отбора, по всей видимости, действовали и на другие биологические виды; природа порой благосклонна к энергичным и мотивированным исследователям, и она создает животных, которых порывы, желания и биологическая «прошивка» побуждают к грандиозным путешествиям. Вспомним бабочку монарха, которая на зиму мигрирует на юг, в центральные районы Мексики, а затем на своих ярких крыльях, похожих на витражи, возвращается на север, преодолевая четыре с лишним тысячи километров, чтобы питаться растениями, выделяющими млечный сок, и откладывать на них яйца. В 2010 г. биологи выяснили, что самки бабочки монарха, которые улетают дальше всего от дома и усерднее ищут подходящие растения, откладывают больше яиц. Десятки тысяч жизненных циклов бабочки монарха создали организмы, чьи ДНК словно пропитаны побуждением лететь как можно дальше. Монархи мигрируют на такое расстояние, что путешествие растягивается на несколько жизненных циклов. Бабочки, которые отправляются в полет, погибают в пути, и до пункта назначения добираются их правнуки. Биологи называют это однонаправленной миграцией: отдельные особи перемещаются в одном направлении, но вся популяция совершает круг. Но как потомки тех, кто не проделывал этот путь, знают, куда лететь?

Загадка не ограничивается чешуекрылыми. 50 разных видов стрекоз проделывают такой долгий путь, что насекомые умирают, не достигнув цели путешествия, которое завершают их потомки. Один из малоизвестных чемпионов миграции – растительная тля. Эти насекомые весной и летом живут на одном растении и выводят потомство; потомки улетают на другое растение, откладывают там яйца, из этих яиц на свет появляются новые тли – и вот они-то и возвращаются на исходное растение, дом их бабушек и дедушек, где они никогда не были! Ученые пытаются понять, какие механизмы дают этим живым существам такие способности к навигации. А я при этом еще и завидую их непоколебимой решимости жить и их способности всегда знать, откуда они пришли и как туда вернуться.

Биология не снабдила человека средствами, исключающими вероятность заблудиться, но нам на помощь пришла культура. Мы изобрели системы знания для организации сведений об окружающей среде, чтобы ориентироваться в ней, а также культурные механизмы передачи этих знаний следующему поколению. Зачастую сложные для навигации однообразные ландшафты – пустыня, море, лед – приводили к появлению очень сложных систем, для овладения которыми требовались годы обучения и опыта. На таких огромных просторах для выживания необходимы развитое восприятие, наблюдательность и память. Солнце, небо, звезды, ветер, деревья, приливы, горы, долины, снег, лед, муравейники, песок, животные – все это становилось навигационными ориентирами, когда интерпретировалось во взаимосвязи друг с другом. Как отметил авиатор Гарольд Гатти, «вы никогда не заблудитесь, если вас ведет природа»[10].

Начав собирать материал для книги, я обнаружила, что, несмотря на путешествия по всему миру, мое умение ориентироваться на местности ничтожно по сравнению с тем, на что способен человек. По мере развития культуры мы осваиваем разные ментальные модели, традиции и практики. Мы проходим курс по развитию внимания, как выразился психолог Джеймс Гибсон. Меня заинтересовал вклад культуры в нашу способность к навигации. С раннего детства мы находимся под влиянием языковой среды, природы, технологий и социально-экономических процессов, которые определяют наше мышление и видение. Некоторые люди рождаются в культурах, не имеющих письменности, другие уже в раннем возрасте осваивают алфавит. Одни учатся определять север и юг по земле и воде, другие осваивают искусство навигации по запутанным городским улицам, запоминая, сколько раз свернуть налево и направо.

В последние десятилетия антропологи и психолингвисты обратили внимание на удивительное разнообразие систем навигации и начали описывать их. Жители европейских городов, охотники из Арктики, рыбаки, выходящие в море на каноэ, кочевники пустыни – все они используют уникальные методы и навыки, чтобы ориентироваться на местности и определять свое местоположение. Отличия наблюдаются даже на местном уровне, среди соседних регионов, островов или общин. Русский антрополог Андрей Головнев обнаружил, что ненцы, народность, живущая на северо-западе Сибири и занимающаяся разведением северных оленей, ориентируются совсем не так, как их соседи ханты. Головнев объясняет: «Ненцы словно видят себя с высоты птичьего полета как перемещающуюся по карте точку, тогда как ханты видят дерево и идут к нему, затем замечают холм и движутся по направлению к нему, запоминая все детали ландшафта своих охотничьих угодий»[11]. Эти разные стратегии распространяются и на другие практики. Ненец начнет чинить заглохший двигатель с того, что сядет перед ним и представит все этапы процесса. Ханты сразу начинают откручивать винты, потому что их руки «помнят» конструкцию двигателя. Два разных способа навигации, по всей видимости, отражают разные способы интерпретации окружающего мира.

А что, если восприятие того, что ты заблудился, тоже определяется культурой? Что, если GPS – это устройство, предназначенное для определенных состояний, обусловленных культурой, и для людей, лишенных возможности получить и непосредственные впечатления, и общие знания о каком-либо месте? Конечно, GPS может использоваться и используется для решения самых разных задач, зачастую творческих или помогающих спасти жизни людей. Например, участники проекта Confluence стремятся сфотографировать все места на земном шаре и используют GPS, чтобы их отыскать. GPS помогает сирийским беженцам пересекать Средиземное море и находить убежище в Европе. Многие люди используют спутниковую навигацию для исследования мест, куда они, возможно, никогда не смогли бы отправиться, не будь у них GPS. Навигационные приборы мгновенно снабжают нас огромным количеством накопленных знаний. Но, что еще важнее, они не требуют от нас хранить информацию в своей памяти, а именно это до недавнего времени требовалось для успешной навигации.