Как квакеры спасали Россию - [21]

После нескольких экспериментов было решено, что лучшим решением было бы прядение пряжи. Из ниток можно было вязать теплую одежду: носки, чулки, зимние фуфайки, можно было изготавливать незамысловато вышитое домашнее белье. Пожилые женщины могли прясть пряжу, молодые – вязать. Была и небольшая группа специалистов по вышивке. Некоторые научились шить фуфайки, и дело пошло. Люди стали получать жалованье, соответствовавшее уровню заработков в этих краях. При этом они исходили из рыночной цены на произведенную продукцию. Понятно, что ограниченность в средствах не давала развернуться: работу, однако, получили по одному человеку из каждой беженской семьи, хотя бы на 3–4 дня в неделю.

К ноябрю 1916 года мастерские открыли в Богдановке, Любимовке, Андреевке и Могутове. Многие теснились в маленьких помещениях; каждой мастерской заведовал квакер из Английской миссии. В Преображенском беженцы получали шерсть, пряли и вязали прямо на дому, а в феврале 1917‐го открылась еще одна мастерская. Теодор Ригг писал в дневнике:

Мы открываем новый центр помощи в Ефимовке. Я занимался ремонтом помещений, которые мы будем использовать в своей работе. Кроме того, мы приобретали материалы, необходимые для работы центра. Это довольно долгое и хлопотное дело, ибо кое-что надо было покупать в Самаре, потом организовать доставку поездом в Бузулук, а уже оттуда – на санях в деревню Ефимовка.

За зиму работой обеспечили 730 женщин и девушек, что дало финансовое обеспечение 2800 беженцам. Со временем стало понятно, что самым выгодным занятием было производство тканей: цена на мануфактуру поднималась, а качество продукции повсюду падало. Попробовали сначала в Андреевке, получилось. Тогда было решено заняться ткачеством в каждом квакерском центре. Ткацкие станки изготовили беженцы, которые – в силу возраста – обладали опытом и знанием. Вязальщикам пришлось переквалифицироваться в ткачей, и это занятие стало самым важным предприятием в местной кустарной промышленности. В уезде стали шить отличную одежду, в городе такие вещи были в дефиците, и, если товар достигал прилавков магазинов или рынков, покупателям приходилось выкладывать хорошие деньги, чтобы приобрести продукцию, сделанную руками беженцев.

В феврале 1917 года Теодор Ригг с коллегами встретился в Самаре с бывшим предводителем дворянства Бузулукского уезда Булыгиным. Глава квакерской миссии писал в Лондон:

Мы беседовали с господином Булыгиным в Гранд-отеле, в Самаре… Мы пояснили ему, что после консультаций с нашим Лондонским комитетом и ввиду возрастающей вероятности достижения мира раньше, чем это ожидалось, мы решили разобраться, в чем могут нуждаться беженцы, возвращающиеся в разрушенные губернии на западе России и в Польше.

Князь Львов, с которым квакеры встретились в эти же февральские дни, посоветовал им непременно пообщаться в Петрограде с Алексеем Борисовичем Нейдгардтом, тогдашним главой Татьянинского комитета.

Татьянинский комитет, которым руководил Нейдгардт, был центральным органом попечения о нуждах беженцев в Российской империи. В их ведении было много детских домов, схожих с тем, какой квакеры организовали в Могутове. На встрече с Львовым квакеры выразили намерение встретиться с графиней Ольгой Толстой. Львов сказал, что графиня Толстая накануне уже поведала ему о квакерах, и он надеялся, что она представит англичан его родственнице, которая как раз руководила детским домом для детей беженцев в Минске.

И хотя квакеры рассматривали планы расширения своей работы в России, тем не менее они остались в Бузулукском уезде. В феврале 1917 года в Любимовке прошло очередное заседание квакерского комитета, на котором было решено, что 1000 фунтов стерлингов в месяц достаточно для того, чтобы покрывать все расходы Английской миссии. Апрельское заседание комитета Английской миссии, проведенное в той же Любимовке, заслушало отчет доктора Фокса, который вместе с Татлоком побывал в Самаре, Москве и Петрограде. Кроме того что эти двое стали свидетелями Февральской революции в столице, у них состоялось много полезных встреч как с чиновниками, так и с вышедшими на свободу политическими противниками царского режима.

Доктор Фокс рассказал о знакомстве с графиней Толстой и ее друзьями в Москве. Он предложил пригласить ее в Бузулук, чтобы она могла своими глазами увидеть, чем квакеры занимаются в уезде. На этом же заседании было предложено попросить Лондонский комитет выслать в Бузулук информацию об исторических связях квакеров с Россией в прошлом.

Видимо, в эти дни у квакеров появилась мысль о долговременности их отношений с Россией, с русским народом. Революционные события давали множество надежд и ожиданий. Возможно, именно тогда в голову Теодору Риггу пришла идея квакерского посольства, идея, которую он отстаивал в беседах с коллегами как в России, так и в Лондоне. Не исключено, что одним из побудительных импульсов была встреча с Ольгой Толстой в Москве.

Графиня Ольга Константиновна Толстая, урожденная Дитерихс, – невестка Льва Николаевича Толстого, теща Сергея Есенина, сестра героини картины Ярошенко «Курсистка», сестра начштаба Колчака. Первой из россиян она вступила в Религиозное общество Друзей, но это произошло значительно позже.