Как крошится печенье - [7]

За привлекательной внешностью, безупречными манерами скрывалась безжалостная натура. До этой ночи Фил предпочитал зарабатывать деньги, не прибегая к насилию. Но сегодня роковая черта была преодолена. Если это дело, которое они спланировали вдвоем с карликом, будет раскрыто, он получит уже не четырнадцать лет. Его ждет электрический стул, а, может, газовая камера. Но Фил Алджир был уверен в себе и Эдрисе. Эта операция должна пройти без сучка и задоринки… Другого не дано!

– Итак? – требовательно спросил он, отбрасывая сигарету, едва только Эдрис сел рядом.

– Все идет так, как мы и планировали! – короткопалой рукой Эдрис захлопнул дверцу автомобиля. – Никаких осложнений. У тебя все в порядке?

– Ха!..

– Сейчас они там… Потом поедут на Ист-стрит. Тебе лучше уехать. Ты знаешь, что делать?

– Да, – Алджир завел мотор машины. – Думаешь, они удовлетворятся версией о самоубийстве?

– Похоже на то. Я понаблюдаю за Террелом. Мозги у него варят. Не вздумай появиться в школе раньше половины восьмого.

– Знаю… знаю… У нас было достаточно времени, чтобы оговорить все детали. Ты ведешь свою игру, я – свою.

Эдрис вышел из машины и махнул ручонкой, прощаясь. «Бьюик» медленно выехал со стоянки. Эдрис наблюдал, как машина исчезает вдали, затем повернулся и подошел к «купер-мини». Педаль скорости, тормоза и руль были специально переоборудованы с учетом физических возможностей карлика. Эдрис был опытным водителем и за семнадцать лет не попал ни в одну аварию.

Пользуясь тем, что в этот ранний час на улицах Парадиз-Сити практически не было машин, он мчался лихо, стремительно. Но, подъезжая к дому № 247, сбавил скорость и медленно проехал мимо, рассматривая сбор полицейских машин. Через десять минут он был на Ист-стрит. Оставив машину перед домом, поднялся на лифте на верхний этаж, где вот уже восемь лет снимал двухкомнатную квартиру.

Квартира состояла из большой, со вкусом обставленной гостиной, уютной маленькой спальни, меблированной специальной мебелью, из кухни и ванной. Тикки использовал кофейный столик в качестве обеденного стола. У него было специальное миниатюрное кресло, в котором он мог расположиться с комфортом. В гостиной находились и мягкие кресла обычных размеров, в которых могли сидеть его друзья: заботясь о личном комфорте, Тикки не забывал и о других.

Войдя в спальню, он сбросил с себя всю одежду и прошел в ванную. Включив душ, подставил свое уродливое тело под сильную струю холодной воды, смешно приплясывая и ежась от холода. Насухо вытершись, облачился в желто-голубую пижаму. В гостиной Тикки налил себе виски, добавил содовой, затем удобно устроился в кресле, потягивая напиток. Сделав несколько глотков, закурил сигарету, глубоко затягиваясь и выпуская дым через ноздри. Затем глянул на миниатюрные дамские часики на запястье. 6.30 утра. Филу понадобится, по крайней мере, час, чтобы добраться до Большого Майами. Если все пойдет хорошо, Фил сможет вернуться в Парадиз-Сити примерно часа через три.

Итак, он ничего не узнает от Фила до половины десятого или даже до десяти.

Эдрис допил виски, зевнул и загасил сигарету. Ему очень хотелось спать, но он знал, что если уснет, то многое пропустит. А ему хотелось понаблюдать за прибытием полицейских в дом напротив.

Тикки поднялся с кресла и, подойдя к миниатюрному бару, сделал себе еще порцию виски с содовой. Эдрис был уже пьян, но алкоголь практически не влиял на его умственные способности. Сегодня ночью он чувствовал себя совершенно разбитым от усталости и пил медленно, маленькими глотками.

Тикки приканчивал вторую порцию, когда услышал внизу визг тормозов. Он удержал себя от того, чтобы подойти к окну и глянуть вниз. Копы не должны заметить, что он наблюдает за ними. Эдрис отнес бокал на кухню и, вымыв, поставил на полку. Затем вышел в холл и остановился возле входной двери, прислушиваясь.

* * *

Бейглер взял ключ от квартиры умершей женщины у привратника, который равнодушно пожал плечами, когда полицейский сообщил ему о смерти постоялицы. На вопросы Бейглера привратник ответил, что практически не знал покойную, разве только то, что ее фамилия Марш и что она всегда аккуратно платила за квартиру, не выходила из дома по утрам, а всегда во второй половине дня и возвращалась очень поздно. Она никогда не получала писем, и посетители у нее бывали очень редко.

Хесс и Бейглер поднялись на лифте на верхний этаж. Открыли двухкомнатную квартиру и осмотрелись.

Гостиная была обставлена прекрасной мебелью. В углу стоял большой телевизор. Главную деталь спальни составляла двухспальная кровать с ворохом одежды. На трюмо стояли две фотографии в серебряных рамках: на одной из них – привлекательный темноволосый мужчина лет тридцати, на второй – девушка лет 16–17. Ее светлые волосы были коротко подстрижены; тонкие, изящные черты лица с маленьким носиком и большим чувственным ртом придавали всему облику привлекательность и шарм.

Тщательный осмотр ящиков и шкафов практически ничего не дал; здесь была коллекция неоплаченных счетов, несколько писем, начинающихся стандартным обращением «Дорогой мамочке…» и заканчивающихся: «Любящая тебя всегда Норена». На всех письмах стоял один и тот же адрес: «Грэхем Го-Эд-колледж, Большой Майами». Хесс обнаружил несколько записок, по всей видимости, написанных умершей женщиной.