Как хорошо быть генералом - [19]

Туда и направился пехом Истомин, вкусно представляя, как закажет сейчас фирменное ростовское блюдо «котлету по-киевски» и целый графин опять-таки фирменного напитка «Ростов Великий», то есть водопроводной воды с малой дозой клубничного сиропа. Истомин гурманом себя не числил, все это его вполне бы устроило, но не тут-то было! Автор, оказывается, не ошибся, предположив, что колокола работали на отечественное кино: и впрямь в городе заезжие московские мастера лудили нетленку.

Автор считает необходимым расшифровать вышеприведенное словосочетание. Оно означает: создавать высокохудожественное произведение искусства, которое, несомненно, останется в памяти на долгие-предолгие годы. Словосочетание общеупотребительное, широко бытующее в среде творческой интеллигенции…

Судя по костюмам артистов и по вывескам, украсившим оккупированную киношниками часть Ростова, действие будущего фильма происходило в конце прошлого или начале нынешнего века. Мужчины бродили в поддевках, косоворотках и сапогах в гармошку, иные — в визитках или казенных суконных мундирах, дамы щеголяли в длинных, до земли, платьях и шляпках с вуалью. На ресторане, помещавшемся в действительно старом двухэтажном особнячке, висела шикарно сделанная вывеска: «Савой. Ресторанъ г-на Р. Крейцеръ».

Уж не тот ли это Крейцер, который сочинил сонату, подумал Истомин и решительно рванул сквозь оцепление из осветительных приборов прямо в гостеприимные объятия г-на Р. Крейцера. Впрочем, приборы не светили, артисты праздно шатались, в творческом процессе явно наметился перерыв, поэтому никто Истомина не задержал, и он беспрепятственно проник в ресторан.

В ресторане было скучно, современно-модерново и абсолютно голо. Черта с два поешь, решил Истомин, по случаю съемок объявлен разгрузочный день… Но надежды не потерял и прямым ходом, мимо официанток, лениво за ним проследивших, порулил к тайной двери рядом с кухней, где, как он подозревал, содержалось ресторанное начальство.

Начальство оказалось на месте, оно сидело за столом, заваленным счетами, накладными и прочими нужными бумагами, и — о радость! — читало книгу.

Надо ли объяснять, что писательское удостоверение Истомина распахнуло ход к сердцу ресторанного начальства? По мнению автора, не надо, ибо и так ясно: активный читатель всегда поймет голодного писателя. Короче говоря, через пять минут Истомин уже сидел за служебным чистым столом и заказывал официантке котлету и напиток.

Он бы и граммов сто другого напитка себе заказал, но впереди ожидалась дорога, а Истомин высоко чтил, как мы уже отмечали, правила дорожного движения. И потом: его ждали в цирке, а имеет ли право судить других человек, от которого… э-э… пахнет!.. То-то и оно!

И ему принесли салат из первых ранних помидоров — со сметанкой, и грибочки ему принесли шампиньончики, парниковые, чуть прижаренные, и нашли ему семужку со слезой и лимончик к ней, и… ах, зачем перечислять, зачем расстраиваться, когда все это возможно лишь в день закрытых дверей, когда голодные с дороги граждане просто не смогли все это подмести по чисто технической причине! Но тут к Истомину подошла официантка и спросила:

— Одна гражданка из кино попитаться хочет… Так можно я ее к вам подсажу, чтобы столы не пачкать?

Не хотелось Истомину нарушать одиночество, но как не пойти навстречу тем, кто охотно пошел навстречу ему?

— Валяйте, — сказал он с набитым ртом. Он был так занят грибами и семгой, что проморгал момент, когда гражданка из кино подошла к его столику.

Только услышал:

— Не возражаете?

Поднял голову и опешил: перед ним стояла высокая молодая дама в длинном черном шелковом платье, отделанном какими-то матово сверкающими полосками, со стоячим глухим воротничком. Лицо дамы было закрыто черной же сетчатой вуалью с редкими точками мушек, из-под которой загадочно и зябко сверкнули глаза. Белая холеная рука нервно сжимала тоже черные перчатки, а длинные пальцы были унизаны драгоценными кольцами.

И странной близостью закованный, Истомин смотрел за темную вуаль и видел берег очарованный и очарованную даль.

Извините за плагиат, но лучше описать состояние Истомина невозможно…

— Не возражаете? — уже нетерпеливо повторила Незнакомка.

Именно так, с большой буквы, как и назвал ее Александр Блок, а может, и московские кинематографисты — кто знает, что именно они там снимают!

— Прошу вас, садитесь!

Истомин вскочил и подвинул даме стул, усадил ее, а если и не шаркнул ножкой, то исключительно по растерянности.

А дама спросила подошедшую официантку:

— Все, что я вижу на столе, — реально?

— Как в кино, — серьезно сказала официантка.

— Тогда принесите мне то же самое и чуть позже — двойной кофе.

— А первое-второе? — удивилась официантка.

— Спасибо, не хочу, — мило улыбнулась дама. — И если можно, побыстрее, а то у нас перерыв маленький, а режиссер — зверь. Официантка сунула блокнот в карман несвежего передника, а Истомин к месту позволил себе спросить:

— Простите, а кто режиссер?

— Вы его не знаете, молодой. Но тала-антливый!.. — протянула, как пропела.

— «Мосфильм»?

— Угадали.

— А вы, конечно. Незнакомка?

— И одновременно Неизвестная. Помните у Крамского?