Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [119]

«Рабочие и солдаты, совершившие революцию, инстинктивно чувствовали, что, пока у власти остаются старая бюрократия и старое офицерство, революция будет обречена на гибель и ее не спасут ни самая лучшая конституция, ни самый лучший парламент… И как раз в этом вопросе Зберт и все руководство СДПГ совершенно однозначно встали на сторону контрреволюции. Они стремились спасти именно то, что революция хотела сокрушить: старое государство и старое общество, воплощением которого были бюрократия и офицерский корпус. Они лишь хотели придать старому государству парламентские формы, интегрироваться в него, чтобы в дальнейшем участвовать в управлении»[26].

Хаффнер со всей определенностью показал, что гражданская война была развязана контрреволюционерами, что уничтожение К. Либкнехта и Р. Люксембург было преднамеренным «убийством тех, кто превосходил своих противников мужеством и умом, было убийством неопровержимой правды». Он вскрыл преемственные связи, считая это убийство «первым шагом, предвестником тысячекратных убийств в последующие месяцы власти Носке, миллионов и миллионов убийств в последующие годы власти Гитлера»[27]. В «добровольческих корпусах», расправлявшихся с революционными рабочими во имя упрочения социал-демократического правления, он увидел прямых предшественников гитлеровских отрядов СА и СС. Поскольку эти убийства до сих пор не признаны в ФРГ преступлением, они, по мнению Хаффнера, продолжают излучать палящий свет, подобный смертоносному лучу лазера[28].

Выдающаяся заслуга в интерпретации истории Веймарской республики принадлежит историкам-марксистам, которые не ограничиваются, как Хаффнер, поверхностными, броскими параллелями, а дают глубокий анализ многослойных явлений — экономических, социальных, политических, идеологических, культурных, памятуя о связях перипетий в «верхах» с процессами, происходящими в «низах» общества.

В книге В. Руге развернута широкая панорама событий в Германии 20-х — начала 30-х годов, причем их развитие идет в двух планах, временами переплетаясь: с одной стороны, Веймарская республика совершает по мере обострения внутренне присущих ей антагонистических противоречий трагическое продвижение по пути, ведущему ее к гибели, с другой — происходит восхождение преступной фашистской партии к террористической диктатуре. Хотя все эти события — следствие определенных закономерностей, они не носят характера фатальной предопределенности, а являются на каждом этапе результатом столкновений противоборствующих сил.

Советскому читателю, которому со школьной скамьи известны принципиальные марксистско-ленинские положения о роли личности в истории, может показаться, что В. Руге слишком много внимания уделяет разоблачению «антилегенды о всесильном злодее» Гитлере. Но в Веймарской республике уровень политического сознания широких народных масс был настолько низким, что имела немалый успех апелляция к темному подсознанию, к массовой психологии, питаемой живучими предрассудками. На такой почве и происходило продвижение к власти человека лично незначительного, грубого, психически неуравновешенного, беспринципного и малообразованного горлопана.

Для вскрытия глубинных причин, обеспечивших продвижение к власти фашистской партии, Руге тщательно собрал и выстроил в систему многочисленные разрозненные данные о ее связях с истинными хозяевами веймарской Германии — влиятельными кругами финансового капитала, магнатами промышленности и банкирами. Несмотря на то что в послевоенные годы выявлено множество документальных доказательств этой связи, буржуазная историография продолжает и ныне их всячески затушевывать. Автор не ограничивается данными о сочувствии и материальных субсидиях тех или иных фирм и концернов, без которых нацистская партия не могла бы вести дорогостоящие и шумные избирательные кампании. Он показывает, что верхушке крупной буржуазии принадлежала инициатива развернутого наступления в обстановке экономического кризиса 1929–1932 гг. на все социальные завоевания трудящихся, на их демократические права. Она же вручила Гитлеру мандат на власть, означавший уничтожение в Германии буржуазно-парламентарного строя.

Читатель, вероятно, заметил, что в конце 20-х и начале 30-х годов немецких избирателей чаще прежнего призывали к урнам для голосования: в 1928 и 1930 гг. переизбирался рейхстаг, в 1932 г. было два тура голосования при выборах президента, а летом и осенью того же года вновь проводились выборы в рейхстаг. Такая избирательная активность была свидетельством отнюдь не «расцвета» демократии, а, напротив, ее агонии. В это тревожное время рейхстаг был практически отключен от управления государством и страной правил с помощью «чрезвычайных декретов» рейхсканцлер, опиравшийся на «президентскую диктатуру», предусмотренную веймарской конституцией. Как это ни парадоксально звучит, демократия разрушалась и выхолащивалась изнутри при активном участии сил, считавшихся ее создателями и столпами. Параличу республики способствовали не только правые буржуазные партии, но и партия католического Центра. Лидеры социал-демократии, считавшие веймарскую демократию своим детищем, подрывали ее дееспособность верхушечными манипуляциями и отвержением единства действий трудящихся.