Как футбол объясняет мир. Невероятная теория глобализации - [31]

Ангус был уже изрядно пьян. Он принялся рассказывать историю о поездке на матч «Челси» с «Ноттингем Форест».

— Нас было двое, и их тоже. Полисмены видели, что мы идем друг на друга, и решили не вмешиваться, чтобы посмотреть бесплатное представление. Разумеется, со мной был вот тот парень. — Он указал на Алана. — Ему достался коротышка, а мне настоящий громила. — Он изобразил культуриста, демонстрирующего мышцы. — Я прыгнул на него и чуть не откусил ему ухо.

Его дочь согнулась пополам от смеха.

— Да, было время, — мечтательно произнес Алан. И они новь погрузились в воспоминания, подкрепляя слова энергичыми жестами и разыгрывая описываемые сцены. Спустя некоторое время мы отправились на игру в толпе болельщиков. Стоя на эскалаторе, Алан приподнял брючину, чтобы показать мне овбойский ботинок со стальным носком.

— Очень удобно для драки. Пьяный Ангус наклонился ко мне и прошептал:

— Ты только спроси его, когда он последний раз дрался?

Глава 5 Как футбол объясняет живучесть «цилиндров»

I

Когда на стадионе «Сан-Жануарио» в Рио-де-Жанейро футболист забивает гол, он видит перед собой распятие. Менее чем в двадцати ярдах за воротами высится крест над модернистской церковью Девы Марии с витражами середины прошлого века. В нескольких ярдах влево, в пределах видимости с места подачи угловых ударов, расположен небольшой сад с бетонными статуями Мадонны и святых. Именно так, по мнению всего остального мира, должны играть в Бразилии, колыбели футбольной цивилизации: трансцендентально.

«Сан-Жануарио» принадлежит клубу «Васко да Гама». Этот стадион считается святилищем бразильского футбола. На протяжении всей истории клуба его игроки идеально воплощали в себе буйный темперамент, присущий жителям Рио-де-Жанейро, — подобно Ромарио, звезде чемпионата мира 1994 года. Он компенсирует свое явное нежелание бегать уникальной способностью обманывать соперника. Журналисты из Рио-де-Жанейро рассказывали мне, что тренеры давно уже перестали уговаривать его принять участие в тренировке, вместо того чтобы валяться на пляже или сидеть в баре. В 2002 году Ромарио покинул «Васко да Гама». После его ухода самым почитаемым человеком на «Сан-Жануарио» стал не футболист. Он смотрит с большого плаката на высотном здании по соседству со стадионом, прямо над церковью Девы Марии Победительницы: неулыбчивое лицо, лысина, двойной подбородок, большие очки в золотой оправе. Это Эурико Миранда, член федерального конгресса и президент «Васко да Гама». На плакате его величают «символ стойкости». Когда я пришел на «Сан-Жануарио», этот символ можно было увидеть всюду. Около стадиона собирали подписи за его переизбрание — «голоса против сильных мира сего». Напротив главного входа на стадион, на другой стороне улицы, из громкоговорителя на крыше «форда эскорта» лилась песня на мотив самбы об Эурико — «кандидате бедняков». Над футбольным полем висел транспарант с надписью: «Страсть к «Васко» — преданность Эурико».

Американцы называют свои спортивные команды «franchises» («привилегии»). Для бразильцев подобное совершенно неприемлемо, поскольку вызывает ассоциации с сетью закусочных Макдоналдс и химчистками. Они называют свои команды «клубами», потому что большинство из них действительно таковыми являются. Они владеют бассейнами, ресторанами, теннисными кортами, садами с пальмами, где могут провести субботний вечер представители среднего класса, а их члены платят регулярные взносы. Даже когда клубы платят своим игрокам, они сохраняют статус некоммерческой любительской организации. Это значит, что их финансы не подлежат контролю со стороны государственных органов, а их руководители не несут какой-либо юридической ответственности. Короче говоря, должности менеджеров в этих клубах являются идеальным пристанищем для всякого рода негодяев. Эти негодяи стали неотъемлемой частью бразильского футбола и даже получили специальное прозвище — «картолаш», что в переводе с португальского означает «шляпы-цилиндры». «Картолаш», как правило, не получают зарплаты. Предполагается, что они работают из бескорыстной любви к своему клубу. Однако в действительности они не забывают о себе и кормятся за счет финансовых средств команды. Жоао Авеланж, легендарный экс-президент Бразильской футбольной федерации и бывший председатель Международной федерации футбола (ФИФА), однажды заметил: «Я не получаю зарплаты — только необходимую сумму, чтобы на жизнь хватало».

Когда в 1975 году в возрасте тридцати с небольшим лет Эурико Миранда стал одним из менеджеров «Васко да Гама», его средства были весьма ограниченны. Сын португальского пекаря, он работал продавцом в фирме, торгующей автомобилями «фольксваген» в Рио-де-Жанейро. Однако благодаря своей харизме Эурико быстро продвинулся вверх по иерархической лестнице руководства клуба. Это изменило его жизнь. Он приобрел дом на берегу океана и яхту.

Расследование, проведенное комиссией конгресса и журналистами, выявило финансовые махинации Миранды. В 1998 году «Васко да Гама» получил 34 миллиона долларов наличными от NationsBank (в настоящее время Bank of America), желавшего приобрести солидную репутацию на обширном бразильском рынке, выступив в качестве спонсора популярного спортивного бренда. Подписывая контракт, представители банка объявили, что данная сумма предназначается для расходов на нужды клуба в течение 100 лет. Однако по прошествии двух лет эти средства фактически испарились. Около 124 тысяч долларов ушли на приобретение маек и предвыборную кампанию Миранды. Двенадцать миллионов были перечислены на четыре счета багамской компании Liberal Banking Corporation Limited. Как выяснилось, компания была слишком либеральной. Любой юридический представитель «Васко да Гама» мог снять деньги с ее счетов. Согласно отчету, опубликованному бразильским сенатом, снятые с этих счетов деньги были потрачены Мирандой на выплаты агенту по продаже автомобилей, компаниям кредитных карт, провайдеру услуг Интернета, собственному брату, а также на инвестиции. «Совершенно очевидно, — делают вывод члены сената, — что сеньор Миранда перевел на свои личные счета деньги, принадлежащие клубу "Васко да Гама"». Миранда не особенно старался заметать следы. В этом не было нужды. Как только он стал конгрессменом, парламентская неприкосновенность защищала его от судебного преследования. При поддержке многочисленных избирателей — болельщиков «Васко да Гама» — он мог еще очень долго оставаться неуязвимым.