Как футбол объясняет мир. Невероятная теория глобализации - [22]

Команды Кройфа были воплощением молодежной культуры хиппи, господствовавшей в Амстердаме в 1960-х годах, а также захлестнувшей город волны юдофильства. В ту пору Голландия, как ни одна другая европейская страна, помогала Израилю и отстаивала интересы еврейского государства в ООН. В 1973 году, во время энергетического кризиса, вызванного бойкотом со стороны нефтедобывающих арабских стран, голландский премьер-министр ездил перед телекамерами на велосипеде, демонстрируя тем самым солидарность с израильтянами.

Тогда же сразу несколько евреев были избраны мэрами голландских городов. Все эти шаги имели культурный контекст: голландцы начали открывать для себя историю сопротивления своих соотечественников нацистскому вторжению. Они стали регулярно отмечать годовщину массовой забастовки в феврале 1941 года, устроенной в знак протеста против нацистской оккупации, и бережно хранят память об Анне Франк и голландской семье, которая прятала эту еврейскую девочку на чердаке своего дома в Амстердаме.

Однако голландцы скорее фабрикуют историю сопротивления, нежели открывают ее. Как отмечают в последние годы многие историки, они скорее сотрудничали с нацистами, чем сопротивлялись им. В результате холокоста в Голландии погибло евреев больше, чем в любой другой европейской стране. В космополитическом, терпимом Амстердаме идентификация с евреями в стиле «Аякса» вписывалась в концепцию пробуждения исторической памяти и покаяния. Дэвид Уиннер, автор книги «Brilliant Orange: The Neurotic Genius of Dutch Soccer» («Блестяще-оранжевый: невротический гений голландского футбола»), утверждает, что «Аякс» осуществляет «подсознательный акт солидарности с убитыми и пропавшими без вести евреями Амстердама».

Эта весьма великодушная интерпретация может содержать в себе изрядную долю социологической правды. Но в ней голландцы с их стремлением к искуплению представлены в слишком выгодном свете. На самом деле они проделали в этом направлении не такой уж большой путь, как им хотелось бы думать. У сочувствия к евреям на футбольном стадионе есть не только светлые стороны. Антисемитизм — это отношение к еврейской общине как к чуждому и опасному элементу, государству в государстве. На протяжении двухсот лет европейские евреи боролись с этими предрассудками. Даже сионисты вроде Макса Нордау, пропагандировавшего идею еврейского государства, в конечном счете мечтали об ассимиляции и ничего так не жаждали, как стать полноправными европейцами.

К сожалению, после холокоста и образования Израиля они ими так и не стали. Даже когда европейцы идентифицируют себя с евреями, как в случаях с «Аяксом» и «Тоттенхэмом», они демонстрируют, что те являются иностранцами, отличающимися от них. Они все еще относятся к евреям как к причудливым диковинкам, сводя их сущность к экзотическим символам — ермолкам, пейсам, звезде Давида.

Здесь прослеживается параллель с использованием американцами индейцев в качестве спортивных талисманов — «Вашингтонские краснокожие», «Кливлендские индейцы», «Семинолы штата Флорида». Можно утверждать, что такие названия — дань мужеству и боевому духу коренных жителей Америки. И не лучше ли относиться к аборигенам с уважением, вместо того чтобы убивать их? Но в этом рассуждении содержится существенный изъян. Американцы могут выказывать такого рода уважение только потому, что они истребили индейцев. Возражать против того, что их превратили в карикатурные образы, просто некому. Это лишь усугубляет проблему. Талисманы консервируют индейцев во времени, изображая их такими, какими они были в XIX веке, в эпоху завоевания дикого Запада, — в кожаных одеяниях и головных уборах из перьев. Невозможно представить, что потомки выживших индейцев смогут когда-нибудь покинуть свои резервации и интегрироваться в американское общество.

Такой же карикатурный образ был создан и в случае с европейскими евреями. Что бы они ни делали и как бы ни старались, европейцы видят в них чужаков, «других». Такое отношение подтверждает справедливость старого афоризма «Юдофил — это антисемит, который любит евреев».

Европа прошла после войны долгий путь и претерпела значительные изменения. Ужаснувшись тому, что произошло на их континенте, европейцы отвергли расизм, милитаризм и национализм. По иронии судьбы, эта политкорректность вошла в противоречие с позицией Израиля, отстаивающего свое право бороться с терроризмом военными методами. Сегодня антисемитизм в Европе мотивируется скорее бескомпромиссной приверженностью идеалам Просвещения, нежели традиционной ненавистью к убийцам Христа. Марк Лилла, политолог из Чикагского университета, писал: «Когда-то над евреями насмехались из-за того, что у них не было своего национального государства. Теперь же их критикуют за то, что оно у них есть. Многие западноевропейские интеллектуалы, включая тех, чья терпимость или даже симпатия к евреям не подлежит сомнению, находят политику Израиля непонятной. Причиной тому служит не антисемитизм и даже не антисионизм в обычном смысле. Все дело в том, что Израиль является национальным государством евреев, которые гордятся им. И это обстоятельство очень смущает Европу, стершую национальные границы».