Как делать сюжет новостей - [2]

Шрифт
Интервал

Звуки «шапки» (заставки) телевизионных новостей для зрителей становятся тем же, чем был звонок для подопытных псин академика Павлова. Выделяется слюна, сердце начинает биться чаще, и организм готовится поглотить очередную порцию вкусной реальности. Ведь новости формируют наше представление о ней. Более того, они стали самой Реальностью.

Попросту новости стали Матрицей.

Тем самым пугающим порождением фантазии братьев Вачовски.

Последние пять десятилетий все происходящее во Внешнем Мире доносится до телезрителей сквозь матрицу новостей, моделируется и выдается в виде особого суррогата. Новости стали матрицей реальности, через которую миллионы завороженных людей получают информацию. Вернее, думают, что получают информацию.

Почему новости стали монстром, который незаметно закабалил современного человека? В чем сила этой матрицы — в правде?

В мудрости? В новизне?

Может быть, в «эффекте присутствия»?

Вовсе нет. Ответ прост: новости владеют миром потому, что вызывают регулярные эмоции.

Все очень просто. Наша жизнь довольно скучна и однообразна. Если вы не киллер или следопыт в джунглях Амазонки, то ваше бытие течет меж офисом и домом. С редкими просветами отпусков и внебрачных связей. Жизнь современного человека скучна по определению. И чтобы Homo Socialis не терял способности к монотонному функционированию, требуется что-то скрашивающее серость бытия, что заменит наркотики или водку. Но при этом не окажет пагубного воздействия на организм. Телу ведь нужно работать.

И родилась гениальная уловка!

Разумеется, не было никакого коварного заговора в целях порабощения массового сознания, затеянного таинственным доктором Зло или приоратом Сиона. Все получилось как-то само собой, шажок за шажком. И однажды процесс зашел слишком далеко. В узел завязалось столько социальных, политических, общественных и экономических интересов, что остановить новости оказалось не под силу уже никому. Хвост стал вилять собакой.

Новости сделались всесильными.

Оказалось, что управлять человеком, его желаниями и поступками очень просто. Достаточно ежедневно создавать телевизионную матрицу реальности, вглядываясь в которую он будет видеть, что жизнь бурлит, взрывается, падает, сокрушается и устанавливает спортивные рекорды. Человеку надо показать, до чего тонка пленочка, ограждающая его благоустроенный мирок с выплатой жалованья, соцпакетом и летним отпуском, от извергающегося вулкана.

Нельзя делать резких движений. Иначе пленочка может порваться. И тогда все, что происходит по ту сторону экрана, хлынет к тебе в дом.

Такую реальность не создать и ста голливудам. Да и зачем? Не проще ли находить в реальной жизни более или менее значимые происшествия, которые можно вычленять, очищать и преподносить как новость? И тогда зритель, приученный каждый день видеть новые, правдивые, максимально драматичные и интересные новости, уверует, что реальность — это они и есть. Он станет частью телевизионной матрицы.

Матрица взялась не из воздуха, а была выведена путем долгой селекции. Сначала ее взращивали газетные статьи. Потом выпуски новостей по радио. На смену им пришла документальная кинохроника перед сеансом. И лишь потом телевидение завершило процесс. Матрица вросла в зрителей так глубоко, что они бессознательно воспринимают условность новостей как подлинную реальность.

Как работает матрица?

Из необъятного потока жизни выбирается крохотная часть, которую объявляют решительно важной и значимой для всего человечества. Что важнее: катастрофа на автобане или открытие руин неизвестной цивилизации? Взрыв на нефтяном заводе или то, что Аннушка уже пролила масло? Матрица новостей отвечает просто: важно то, что интересно миллионам. И моделирует эмоции зрителей.

Безусловно, новости приносят в дом кое-что полезное. Например, прогноз погоды. Но львиная доля эфирного времени отводится на то, чтобы аккуратно пугать, щекотать нервы, пробуждать ненависть и возмущение, настраивать против «плохих» парней и склонять на сторону «хороших», вообще развлекать зрителя всеми возможными средствами. То есть выжимать из него эмоции. Иначе обывателю будет скучно и он выключит телевизор. И выпадет из матрицы. А что происходит, когда несколько несознательных граждан вываливается из матрицы, всем известно. «Революция» с «Перезагрузкой» никому не нужны.

Поэтому сегодня новости — это смоделированная реальность, которая вызывает эмоции зрителей.

Плохо это или хорошо, не нам судить. Как известно, матрица повсюду, поэтому бороться с ней бесполезно. Надо стать ее частью. А для этого необходимо научиться делать новости. И тогда вы одержите маленькую победу над самой матрицей. Потому что вы научитесь ее делать.

Вы считаете, что правда о матрице новостей слишком шокирующая?

Считаете, что новости — это новости, и не более того?

Позвольте не согласиться.

Как-то в середине 1960-х годов в Африке нашли дикое племя. Оно было настолько диким, что не знало про мир за стеной джунглей буквально ничего.

Оно не знало, что прошли две мировые войны, что человечество освоило воздушное пространство и изобрело атомную бомбу. Оно вообще ничего не знало. И тогда ученые умники решили сократить культурную пропасть, показав дикарям выпуск документальной хроники.


Рекомендуем почитать
Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа

Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.


Сон Бодлера

В центре внимания Роберто Калассо (р. 1941) создатели «модерна» — писатели и художники, которые жили в Париже в девятнадцатом веке. Калассо описывает жизнь французского поэта Шарля Бодлера (1821–1867), который отразил в своих произведениях эфемерную природу мегаполиса и место художника в нем. Книга Калассо похожа на мозаику из рассказов самого автора, стихов Бодлера и комментариев к картинам Энгра, Делакруа, Дега, Мане и других. Из этих деталей складывается драматический образ бодлеровского Парижа.


Мне повезло: я всю жизнь рисую!

В первой части книги Беломлинский вспоминает своих соратников по питерской юности Иосифа Бродского и Сергея Довлатова, рассказывает о своей дружбе с Евгением Евстигнеевым, описывает встречи с Евгением Леоновым, Людмилой Гурченко, Михаилом Казаковым, Сергеем Юрским, Владимиром Высоцким, Беллой Ахмадуиной, Марселем Марсо, Робертом Дениро, Ивом Монтаном, Харви Ван Клиберном… Во второй части книги он рассказывает забавные «полиграфические истории», связанные с его работой в Росии и Америке.


Непарадный Петербург. Наследие промышленной архитектуры

Предлагаемая книга посвящена ценной хотя и наименее известной области архитектурного наследия Санкт-Петербурга. В ней автор, продолжая свои многолетние исследования, подробно рассматривает процессы архитектурного развития ряда предприятий, сыгравших важную роль в развитии отечественной индустрии. Задача – расширить привычные границы представлений о петербургской архитектуре, формирующей наряду с классическими ансамблями неповторимый облик северной столицы. Особую актуальность освещение уходящих страниц истории приобретает в связи с переменами, происходящими при изменении функционального профиля многих исторических комплексов.


Мода в кино. От Givenchy для «Завтрак у Тиффани» до Prada в «Отель „Гранд Будапешт“»

Культовое маленькое черное платье в «Завтрак у Тиффани» или эпатажные наряды героев Уэса Андерсона – все эти образы мы знаем не хуже самих сюжетов. Восхищаемся ими, цитируем и воссоздаем. Но почему они запомнились и какую роль сыграли в успехе картин? Книга известного журналиста и фэшн-аналитика Кристофера Лаверти – настоящая энциклопедия, в которой он исследует весь кинематограф XX века, начиная с иконического наряда Джуди Гарленд в фильме «Волшебник страны Оз», заканчивая образом Ольги Куриленко в «Кванте милосердия».


Теория и практика создания пьесы и киносценария

По признанию самого автора, настоящая книга задумана как руководство по практической работе драматурга и киносценариста. И действительно, в книге много мыслей и обобщений, имеющих непосредственное отношение к тому, что принято называть техникой драмы и киносценария. Опираясь на практику мировой драматургии, на всю историю драматической мысли, а также на свой авторский опыт драматург и сценарист, Лоусон выдвигает немало ценного об искусстве драмы и кино.