Как делать революцию. Инструкции для любителей и профессионалов - [178]
Вспомним события недавнего времени. Перестройка, стартовав в 1985 г, до 1988 г. имела внешне пристойные формы. А потом как прорвало: Карабах, Фергана, Алма-Ата, Сумгаит, Баку, Тбилиси, Вильнюс, Ашхабад. Беснующиеся толпы, кровь, стрельба. Из всех щелей в одночасье повылазили народные фронты, националистические движения, и они быстро взяли под контроль улицы. Киев, который всегда говорил по-русски, вдруг захлестнули шествия всякой бандеровской швали, которую организованно доставляли туда автобусами из западных областей УССР. Толпы, состоящие из советских граждан, принялись яростно разваливать Советский Союз. Но эти толпы не были стихийными. Кто-то организовывал шествия, кто-то заказывал сотни автобусов, кто-то финансировал националистические издания. Апофеозом всего этого стала «Балтийская волна» 23 августа 1989 г. — самая массовая демонстрация за всю историю человечества (зафиксирована в книге рекордов Гинесса), когда жители трех прибалтийских республик выстроились в живую цепь, протянувшуюся от Вильнюса до Таллина, протестуя против «оккупации» Прибалтики Советским Союзом. Кто осмелится сказать, что 1,2 миллиона человек стихийно встали вдоль автомагистрали и в одновременно взялись за руки?
Можно ли было пресечь тогда митинговую вакханалию? Можно. Чувство страха неведомо опьяненной вседозволенностью толпе, но толпа безошибочно чувствует силу, и только ей одной подчиняется. Столкновение с организованным противодействием способно вызвать панику, которая мгновенно парализует толпу, атомизирует ее. Но чтобы применить силу, нужна решительная власть, бессилие же ее, как ничто другое, распаляет толпу, делает ее агрессивной.
Как же в условиях стабильной ситуации собрать тысячи трусливых обывателей в толпы, как оторвать их от повседневных житейских забот, заставить забыть о деньгах, жратве, выпивке, доме, семье, детях, работе, карьере? Ответ прост: надо дестабилизировать экономическую ситуацию. В Польше в 1980 г. волнения начались не где-нибудь, а именно в угольной отрасли — самой уязвимой точке польской экономики. Срыв поставок угля приводил к остановке металлургических предприятий, перебоям в снабжении электроэнергией (электростанции в ПНР работали в основном на угле), что вело к общему развалу экономики и снабжения городов. А последнее мгновенно провоцировало массовые демонстрации протеста.
И в СССР совсем неслучайно самыми активными забастовщиками в 1989–1990 гг. стали шахтеры. Это кажется совершенно необъяснимым — ведь шахтеры были наиболее высокооплачиваемой категорией трудящихся в СССР! У этой рабочей аристократии, казалось бы, было меньше всего поводов для недовольства. Но этот повод им создали. Вспомним знаменитый мыльный дефицит, когда вдруг совершенно неожиданно пропало мыло. Это явление столь же необъяснимо, как снарядный голод во время Первой мировой войны. Или, если хотите, имеющее примерно то же объяснение — дефицит не был стихийным явлением, он был создан. Шахтеру, как нетрудно догадаться, без мыла прожить нельзя ни дня, и эта мелочь была тут же использована для разжигания недовольства властью, общественно-политическим строем. Вокруг баламутов-крикунов тут же стали образовываться кучки, кучки сливаться в группы, и в течение нескольких дней толпы митингующих горняков заполнили площади шахтерских городов. Но в СССР тогда цепной реакции развала в экономике не произошло. Возможно, это была только репетиция. Впрочем, этот акт имел громадное символическое значение. Ведь СССР официально считался государством победившего рабочего класса, и тот факт, что протестовать начали именно рабочие, наносил серьезный идеологический удар по советскому строю.
Во время апогея «бархатной» революции в Югославии в октябре 2000 г., требуя признать победу оппозиционного кандидата на пост президента Владислава Коштуницы, забастовку объявили мусорщики Белграда. Вроде бы, это не шахтеры, не нефтяники, и даже не авиадиспетчеры, но через три дня в городе стало трудно дышать от смрада. Горожане стали поджигать мусорные контейнеры, что только усугубило ситуацию. Легко представить, какое недовольство вызвала абсолютно у всех столичных жителей изнуряющая вонь, от которой некуда было спрятаться. Думаю лишне объяснять, что забастовка мусорщиков произошла не потому что они все поголовно были сторонниками оппозиции, а потому что она была нужна для создания недовольства.
Бывают ли массовые волнения стихийными? Да, и довольно часто. Например, дебоши, учиняемые футбольными фанатами, хоть и легко прогнозируемы, но стихийны. Кондопожские беспорядки тоже вспыхнули сами по себе. Как говорится, наболело на душе, вот и прорвалось. Есть примеры и более масштабных волнений. Например, погром турок-месхетинцев в Узбекистане в 1989 г. произошел совершенно беспричинно. По крайней мере, каких-либо внятных объяснений произошедшему никто не дал по сию пору. Во всех этих случаях можно выделить закономерные особенности: стихийные беспорядки проиходят беспричинно, неожиданно, не имеют каких-либо четких целей, системных организаторов, и политических последствий. Очень часто в стихийных массовых столкновениях вообще невозможно определить противоборствующие стороны и выявить конфликт. Между турками и узбеками в Фергане никаких противоречий не было в принципе, то есть классифицировать события 1989 г. как межэтнический конфликт нельзя. Это был погром, но и к подобным действиям у узбеков не было никаких реальных или мнимых причин. Турки просто попали под горячую руку, только и всего.
