Как быстро закончилась ночь - [18]

Люси продолжала говорить о картине, но Оливеру было гораздо интереснее наблюдать за ней. Казалось, она наконец-то попала в свою стихию. Она больше не была рыбой, выброшенной на берег, среди богачей этого благотворительного мероприятия. Она была экспертом по современному искусству. Ее карие глаза мерцали, а лицо сияло от волнения. Люси стала потрясающе красивой. Он смотрел на ее алые губы и желал их поцеловать.

– Оливер?

Он отвел взгляд от ее губ и посмотрел ей в глаза, в которых читался задор.

– Да?

– Ты меня совсем не слушаешь. Тебе ужасно скучно. Но ведь ты сам просил меня рассказать тебе о картине.

– Да. Я слушал, – солгал он. – Меня просто отвлекла красота.

Люси ухмыльнулась и повернулась к картине:

– Она прекрасна, верно?

– Я говорил о тебе.

Люси повернула голову в его сторону и ахнула. Ее алые губы расплылись в мягкой улыбке.

– Знаешь, в прошлый раз, когда я сказал, что ты красивая, ты поцеловала меня. И врезала мне. Но сначала ты меня поцеловала.

Люси поджала губы.

– Да, но я не собираюсь делать ни первого, ни второго, что бы ты ни говорил. – Она отпила шампанское и продолжила гулять по выставке.

Оливер усмехнулся и поспешил догнать Люси.

– Эта часть музея посвящена работам шестидесятых годов, – сказала Люси, когда они завернули за угол. Она не хотела говорить о комплиментах Оливера и вспоминать их поцелуи на предродительной вечеринке.

Ей было трудно подстроится под его резкую смену тактики. Она не знала наверняка, что он задумал, поэтому решила держаться с ним настороженно. Ей не нужны новые неприятности.

Напротив них была знаменитая серия картин Ива Кляйна. Она много изучала его работы в университете, поскольку его художественные приемы были довольно скандальными.

– Я думаю, тебе понравится эта коллекция Ива Кляйна. Она называется «Антропометрия эпохи синего».

Оливер нахмурился и посмотрел на первое полотно.

– Я вижу только гигантское белое полотно с синими мазками.

Люси улыбнулась:

– Кляйн был скорее артистом, чем художником. Он создавал все свои работы с живой аудиторией и оркестровой музыкой. Его самая известная картина была продана на аукционе за тридцать шесть миллионов долларов в 2012 году.

У Оливера отвисла челюсть.

– Я не понимаю, как можно восхищаться этой ерундой, – сказал он.

Люси положила ладонь ему на плечо и приподнялась на цыпочки, а потом прошептала ему на ухо:

– Он рисовал обнаженными женщинами.

Оливер сильнее нахмурился.

– Значит, он рисовал обнаженных женщин, стоящих вокруг него?

– Нет. Он не пользовался кистями. На самом деле он даже не прикасался к холсту. Он использовал так называемые «живые кисти». Он буквально рисовал с помощью красивых обнаженных женщин, обмазанных краской. Или выжигал факелом тени, которые они отбрасывали на холст.

– Ты серьезно?

Люси кивнула:

– Я смотрела видеозаписи его выставок, и они были поразительно зрелищными. Только представь, как все эти зажиточные любители искусства приходят в музей, а там их встречает мужчина в смокинге и пять-шесть молодых, привлекательных и обнаженных женщин. Они сидели и смотрели, как женщины намазываются краской, а потом прижимаются к холсту по указанию художника. На самом деле Кляйн был скорее режиссером, обучая женщин создавать фигуры и образы, которые ему требовались. С музыкой и специальным освещением такой перформанс выглядел очень чувственно.

Оливер прищурился, глядя на полотно, но Люси была уверена, что он ничего не понимает.

Люси встала между ним и картиной.

– Представь меня обнаженной, – сказала она с улыбкой. – На полу стоят ведра с синей краской. Я втираю краску в свою кожу, а потом прижимаюсь к холсту. – Она попыталась встать так, чтобы имитировать отпечаток на картине. – Теперь ты понимаешь?

Оливер не ответил. Он смотрел на нее с вожделением.

– Теперь я понимаю, – произнес он, не глядя на картину, и подошел к Люси вплотную.

Несмотря на приятное тепло в зале, кожа Люси покрылась мурашками. Она почувствовала разгоряченное тело Оливера и вдохнула аромат его одеколона. Он провел кончиками пальцев по ее рукам, и от желания у нее скрутило живот. Ей страстно захотелось узнать, что будет дальше, если они позволят себе не останавливаться.

Оливер наклонился к ней и тихо позвал ее по имени.

Пусть у нее давно не было мужчин, но она отлично знала, что у него на уме. Она хотела ответить ему согласием и обнять руками за шею, но понимала, что должна сдержаться. Кипящая страсть, которую она испытывает, опасна. Может ли она доверять человеку, который ранее называл ее мошенницей?

Судя по всему, прямо сейчас он не желает говорить о наследстве своей тетушки.

– Да? – сказала она дрожащим голосом, ее тело трепетало от желания.

– Я предлагаю уйти с вечеринки пораньше. – От его жаркого дыхания по ее спине пробежала дрожь.

– Она только началась, – сердито возразила Люси. Это была благотворительная акция, но пока ни она, ни Оливер не сделали пожертвований. – А как же аукцион?

Оливер отстранился от нее и пронзил ее взглядом:

– Я предлагаю спуститься вниз, где я выпишу чек. Все будут счастливы, и потом мы поедем ко мне. Чтобы поговорить об искусстве, – прибавил он.

– Ты выпишешь чек на очень крупную сумму, – предложила Люси, зная, что он может это себе позволить.