Как бы огонь - [5]
Местечко оказалось веселым. Не просто кафе, а скорее кафе-бар. Утром посиделки мамаш с дитями, вечером вертеп. Моя чувырла заказала пивка. Я присоединился.
– О чем ты думаешь? – спросила она, сделав глоток.
Началось… Меня жена постоянно спрашивает, о чем я думаю. А я думаю только о бабах. Но жене ведь не скажешь. Вот я и сочиняю: мол, так, ни о чем конкретном, много мыслей одновременно… Из-за этого жена считает, что у меня постоянный туман в башке.
Не успел я ответить привычное «да так, ни о чем конкретном», как чувырла принялась меня лапать. Руку на ширинку положила и сжимает. Умело, надо заметить. Не как тисками и не в стиле «монахиня-тихоня», а ровно так, как надо. Мой организм, конечно, откликнулся. Я, само собой, люблю умом, мозгами, сердцем, но когда на ширинку ложится умелая ручка, то оказывается, что ум, мозги и сердце как раз под ширинкой и расположены. Одноклассница продолжала свои вульгарные действия, я не протестовал.
– Пошли в тубзик. Хочу на него посмотреть.
Я немного разволновался, как бы жена не позвонила, и вообще, люди вокруг. Но пошел.
Вы никогда не замечали, что стандартная туалетная кабинка маловата для двоих? Тесно вдвоем в туалетной кабинке. Наверное, проектировщики туалетных кабинок предполагают, что в туалетной кабинке только один человек должен находиться. Вот залезли бы они сами вдвоем в такую кабинку, я бы на них посмотрел. Когда же перед одним из этих двоих выпирают необъятные, как автомобильные подушки безопасности, сиськи, теснота становится невыносимой. Сиськи у страхолюдины оказались завидные. Но слишком их было много.
Она проявила недюжинные организаторские способности. Велела мне взобраться на толчок. Я бы ни за что не догадался. В последнее время все чаще замечаю, что у женщин котелок варит лучше.
Я не из тех, кто с ногами на унитаз залезает, поэтому открыл много нового. Стенки унитаза оказались скользкими и тонкими. Пока на них не встаешь, они кажутся вполне пригодными, а встанешь – тонкие. Я кое-как вскарабкался, балансирую, башкой потолок подпираю. Прямо титан сортирный. А страхолюдина принялась меня рассматривать, заурчала и засопела, аж ноздри задрожали.
Я забыл, что собирался только показать. Я стал трогать ее губы, раздвигать ее губы, приподнимать губы, за которыми влажные зубы и язык розовый. В глазах ее были покорность и рвение, как у гончей, изнемогающей в ожидании команды «ату». И цепкость охотничья была в ее глазах.
Я прижал ее голову к себе, стал возить ее лицом по себе, размазывать ее по себе, помаду, тушь, румяна. Тут она поймала меня, вобрала, и стало горячо. Только бы жена не позвонила.
На стене прямо передо мной помимо иконки висел белый ящичек с дыркой. «Камера слежения», – подумал я и скорчил рожу. Я ж современный, для меня любая дырка – камера. Надеюсь, охранник-извращенец, привыкший подрачивать на женщин, делающих пи-пи, навсегда потеряет охоту к своей грязной потехе, увидев, что его вотчину захватили великаны ростом под потолок.
Страхолюдина проявила неожиданный талант. Не тратила время на тупое кокетство, стыдливое лизание и идиотское игривое поглядывание снизу вверх. Зубами не скребла, не отвлекалась. Короче, не строила принцессу, которая, видите ли, дарит свое тело – настоящую обитель наслаждения. Дело делала методично и с отдачей. Мне даже не пришлось лететь в страну грез. Что ни говори, а физическое уродство заставляет женщину собраться.
Прижужжала жирная муха. Муха садилась то на меня, то на страхолюдину. Но на меня чаще. Наверное, я дерьмо.
Прикосновения мухи оказались довольно неприятными, да и мало ли на что она до этого садилась. Тут муха приземлилась страхолюдине на макушку. На ум пришел американский президент Обама. Оказавшись в похожей ситуации, в смысле, что муха летала перед его носом, Обама взял да и прихлопнул ее. Президент выступал на телевидении, и промах мог бы навсегда опозорить Белый дом и демократическую партию. Я тоже был перед камерой.
– Ну, все. Хватит, – улыбнулась мне снизу страхолюдина.
– Что?
– Хватит, говорю. Пошли чай пить.
– Как – хватит?
А она хихикнула. Отомстила, сучка, за школьные годы. Врагу не пожелаешь.
Смотрю, муха снова села ей на темечко. И я как хлопну. Букетом. Я его все это время в кулаке сжимал.
Тут из камеры слежения прыснуло.
Прямо мне в глаз.
Ящичек с дыркой оказался запрограммированной помпой с ароматизатором.
Муха осыпалась на пол сухим цветочком, а я съехал ногами в толчок. Посмотрел бы я на Обаму, окажись он на моем месте.
Она пошла рот чайком полоскать, а я, склонившись над раковиной, стал плескать на глаз, пока не перестало щипать. А когда перестало, решил продезинфицировать хозяйство на всякий случай. Пробило на чистоту. Ноги и так мокрые, чего их мыть, есть детали и поважнее. Выгрузил в раковину и принялся бережно намыливать.
В тот момент, когда я уже собрался приступить к программе «ополаскивание», дверь распахнулась и мне явилась какая-то дамочка. Которая оказалась очень крикливой.
Мы со страхолюдиной нежно попрощались, сказав, не сговариваясь, что надо чаще встречаться, а то потеряли друг друга из виду, а ведь десять лет вместе отучились, лучшие годы бок о бок провели.
В этой книге – рассказы трёх писателей, трёх мужчин, трёх Александров: Цыпкина, Снегирёва, Маленкова. И рисунки одной художницы – славной девушки Арины Обух. Этот печатный квартет звучит не хуже, чем живое выступление. В нём есть всё: одиночество и любовь, взрослые и дети, собаки и кошки, столица и провинция, радость и грусть, смех и слёзы. Одного в нём не найдёте точно – скуки. Книга издается в авторской редакции.
Александр Снегирев родился в 1980 году в Москве. Окончил Российский университет дружбы народов, получив звание магистра политологии. Учится там же в аспирантуре. Лауреат премии «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза».
«БеспринцЫпные чтения» возвращаются! Лучшее от самого яркого и необычного литературно-театрального проекта последнего времени. Рассказы знаменитых авторов: Алёны Долецкой, Жуки Жуковой, Александра Маленкова, Александра Снегирёва, Саши Филиппенко, Александра Цыпкина и не только. Самые смешные и трогательные истории со всей страны, которые были прочитаны со сцены авторами и ведущими российскими актерами: Ингеборгой Дапкунайте, Анной Михалковой, Константином Хабенским и другими. Эти тексты собирали залы от Нью-Йорка до Воронежа.
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Её подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушёл, а просто ушёл, лишь бы от неё. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…».
Александр Снегирев – лауреат премий «Дебют» (2005), «Венец» (2007), «Эврика» (2008). Автор нашумевшего романа «Как мы бомбили Америку», безупречный стиль и предельная откровенность которого поразила и молодую аудиторию, и Союз писателей Москвы. Новая книга Александра Снегирева – история одновременно жесткая и нежная, остросоциальная и почти детективная, изысканно метафоричная и написанная на разрыв аорты.
Острое социальное зрение отличает повести ивановского прозаика Владимира Мазурина. Они посвящены жизни сегодняшнего села. В повести «Ниночка», например, добрые работящие родители вдруг с горечью понимают, что у них выросла дочь, которая ищет только легких благ и ни во что не ставит труд, порядочность, честность… Автор утверждает, что что героиня далеко не исключение, она в какой-то мере следствие того нравственного перекоса, к которому привели социально-экономические неустройства в жизни села. О самом страшном зле — пьянстве — повесть «Дурные деньги».
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
«Старый дом на хуторе Большой Набатов. Нынче я с ним прощаюсь, словно бы с прежней жизнью. Хожу да брожу в одиноких раздумьях: светлых и горьких».
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.
«– Лишнего пригласительного не найдется? – бросился наперерез старик в кроличьей шапке.– У меня только один.Старик покорно отступил. Припорошенный, перед тяжелыми бронзовыми дверьми, асфальт чернел следами обуви. Я потянул створку, прошел. Так деловито, не теряя достоинства, не глазея по сторонам, торопятся те, у кого есть именной пригласительный. Швейцары, увидев плотную тисненую бумажку, расступились…».
«Иерусалим. Святые места. Впервые здесь. Сняли комнату у глухого старика. Когда договаривался с ним по телефону, жена спросила, чего я так ору. Ору, потому что он каждое слово переспрашивал.Приехали. Еврейская часть Старого города. Дом вроде нашли, но никак не поймем, где дверь. Вокруг все такое древнее. Зато отделение полиции сразу видно. Здоровяки в синем, увешанные стрелковым оружием и переговорными устройствами…».
«На следующий день после праздника Крещения брат пригласил к себе в город. Полгода прошло, надо помянуть. Я приоделся: джинсы, итальянским гомиком придуманные, свитерок бабского цвета. Сейчас косить под гея – самый писк. В деревне поживешь, на отшибе, начнешь и для выхода в продуктовый под гея косить. Поверх всего пуховик, без пуховика нельзя, морозы как раз заняли нашу территорию…».
«Выполняя свои прямые обязанности, она везла лауреата на вокзал. Накануне он выступил с докладом, а сегодня торопился дальше – премию ему вручили всего три месяца назад, и спрос на него был еще высок.Она выбрала красивую дорогу, через центр, решив, по обыкновению жительницы маленького городка, что провинциальная парадность забитых грязными автомобилями улиц для гостя интереснее запущенных объездных переулков. Она даже устроила небольшую экскурсию: здесь она в хорошую погоду совершает пробежку, в этом здании расположен ее университет, вон рынок, на котором она покупает творог у знакомой старушки.