Каин и Авель - [6]

Покотилов покраснел, лоб его покрылся испариной, руки нервно задрожали крупной дрожью. Он наклонился к корзинке. Кончики пальцев у него стали мокрыми, и бомбу он достал только со второй попытки.

— Алекс! — прикрикнула на него Дора. — Осторожнее!

Покотилов нервно улыбнулся и в знак своего душевного спокойствия покачал бомбу в руке. Азеф на всякий случай отошел подальше, господин же стоял как каменный.

— Закройте уши. — Дора прикрыла ладонями свои маленькие розовые ушки. — Кидайте!

Размахнувшись левой рукой («Я и не знал, что он левша!» — удивленно подумал Азеф), «Алексий» с гребня молодецки метнул бомбу во внутренности дальней вагонетки.

Черный шар летел неправдоподобно долго и медленно, нарушая своим полетом все мыслимые Божьи и человеческие законы свободного падения черных тел. За бомбой летела пара бойких синиц, ожидая от падения такого увесистого предмета каких-то своих, сиюминутных синичьих выгод...

* * *

Лету снарядам от «Асамы» до «Варяга» было несколько коротких секунд, но и они растянулись во времени, так что мичман Нирод всем своим существом и фибрами ощущал каждую секунду, точно представляя, сколько еще их осталось до того мгновения, когда станет ясно, будет попадание в «Варяг» или нет.

Опытный дальномерщик, он знал, что при удачном освещении и траектории можно увидеть снаряды в виде чрезвычайно маленьких черных точек, удаляющихся от корабля, с которого произведен залп. Вот и сейчас он с восторгом наблюдал за полетом шести снарядов, плотным строем приближавшихся к «Асаме». Чутьем боевого офицера он понял, что залп удался и «Асама» будет накрыт по корме, где у него чудовищными грибами росли башни орудий главного калибра.

Но в первый раз в его короткой морской жизни стреляли и с противоположной стороны. Как он мог об этом позабыть! Нирод стал шарить острым взглядом вблизи предполагаемой траектории японских снарядов. И сразу увидел их! Шесть черных блох медленно перемещались во внезапно замершем поле зрения, быстро увеличиваясь в размерах от геометрически малой точки до заметного макового зерна. Ошибиться было невозможно. Он стал смотреть, стараясь не упустить ни малости в этой редкой для каждого артиллериста картине.

В какое-то мгновение зрение его разделилось и боковым своим лепестком стало ожидать судьбы варяговских снарядов, выпущенных чуть ранее или летевших чуть быстрее. Но основной взгляд по-прежнему был прикован к шести ангелам смерти, уготованным провидением для Ни-рода и его милых товарищей.

Любого моряка с азов учат: если пеленг на опасность не меняется, значит, вы с ней сближаетесь. В первые доли секунды он видел, что японские болванки, начиненные пироксилином, уходят чуть левее от него. Но потом это движение влево остановилось и вдруг исчезло совсем. Черные точки лишь увеличивались в размерах.

Это означало одно: надеяться можно было лишь на перелет или недолет. Если этого не случится, снаряды лягут точно в «Варяг»! И мичман стал бешено быстро молиться Богу, чтобы этого не произошло, потому что жизнь после такого попадания стала бы невозможной.

Он мысленно произнес несколько слов молитвы и замер — точки стали стремительно расти, при этом расходясь веером. И только одна из них стояла на месте, заслоняя собой все видимое и мыслимое. Боковым зрением Нирод отметил черные разрывы на «Асаме», но понять то, что снаряды уже достигли японского крейсера, не успел. Центральный снаряд пришел в соприкосновение с верхним мостиком. Удара не было, он стал входить в дальномерную, как горячий нож входит в брусок масла.

Если бы не взрыватель, тонко чувствующий все толчки, снаряд с японскими иероглифами на обгоревших от выстрела боках пробил бы стенки, оборвал крепления фок-мачты и ушел в воду цвета нежного нефрита. Однако взрыватель сработал штатно и подорвал основной заряд. Сто шестнадцать килограмм пироксилина сдетонировали за несколько тысячных секунды и превратили дальномерную станцию номер один в мгновенный филиал ада.

Все погибли безболезненно и сразу. Когда рассеялся едкий дым, от мичмана Нирода осталась лишь одна правая рука с обручальным кольцом (по нему и определили останки мичмана), крепко вцепившаяся в дальномерную трубку. По иронии судьбы на трубке не осталось ни царапины...

Все остальные снаряды легли в воду за «Варягом» и взорвались, потревожив глубины и косяк крупного лосося шарами взрывов. На поверхности бухты выросли пять белых пенных дерев, усеянных, как библейскими страшными плодами, черточками гиблых рыбьих тел.

* * *

Бомба исчезла внутри вагонетки, и мучительно короткую долю секунды ничего не было видно и слышно. Мысль о неудаче пошла у всех из одного полушария мозга, ведавшего мыслями, в другое, ведавшее чувствами огорчения и радости, но дойти ни у кого не успела. Из вагонетки вырвался короткий и толстый столб пламени, вздувший ее бока до беременного состояния. Однако вместо маленькой новорожденной ваго-неточки оттуда был исторгнут плотный шар черного дыма.

Все осколки ушли вверх и посекли в крошево чету бойких синиц (это несколько изменило ход естественного отбора синичьего племени в сторону большей осторожности). Взрывной волной у господина из Сан-Франциско сорвало котелок. Иных разрушений и смертей замечено не было.