Кафедра - [17]

— Вот и чудесно. Я знаю здесь поблизости одну уютную забегаловку, — Настя раскрыла зонт, подхватила его под руку и потащила за собой в пелену дождя.

Александр Антонович обедал в профессорском зале. Официантка принесла горячее — люля-кебаб с жареным картофелем.

— Без лука? — поинтересовался проректор.

— Конечно без, Александр Антонович, — улыбнулась официантка. — Кушайте на здоровье!

Он увидел, как в зал вошла Игонина, направилась к его столику. Александр Антонович нахмурился — сейчас ему вовсе не хотелось вникать в ее кафедральные передряги, тем более, после случившегося на Ученом совете слишком многие профессора на Ольгу Геннадьевну посматривали искоса.

— Приятного аппетита, Александр Антонович, — сказала Игонина, садясь напротив.

— Оля, ты не могла бы зайти в кабинет минут через тридцать — здесь неудобно.

— В кабинет я раз двадцать заходила. У твоей секретарши один ответ — недавно вышел. Ты что, бегаешь от меня?

— С чего ты взяла? Просто дел по горло. Как там у тебя на кафедре, поспокойней?

— Шутишь, что ли? Я даже за ее стол сесть не могу, не то что руководить — как на зверюгу смотрят. Хочу отказаться от заведования.

— Ты что, с ума сошла! В каком виде ты меня перед Калерием выставишь? Сначала просила, а теперь, при первых трудностях, в кусты? Не можешь характер проявить? Возьми всех этих преподов за шкирку, кулаком по столу ударь. Не хотят с тобой работать? Пожалуйста, скатертью дорога, хоть всей кафедре заявления подпишем. Других найдем. Кто там воду мутит?

— Не знаю, — Ольга Геннадьевна пожала плечами. — Долгышева, наверное. Она за Зоей, как за каменной стеной. Конечно, диссертацию за нее, за дуру, написала, на доцентскую ставку пристроила.

— Ну вот и поговори с ней с глазу на глаз. Предложи уволиться. Вообще, действуй тоньше, подходи индивидуально. Каждого вызови и спроси прямо: за или против. Люди в таких ситуациях, обычно, пасуют. Кто же знал, что со старухой случится такое?

— Да, это верно, сплоховала Зоя Павловна, — Игонина вздохнула.

— По-доброму, нам лучше, чтобы старуха больше не выздоравливала. Иначе кафедра может окончательно расколоться не в твою пользу. Поняла?

Ольга Геннадьевна кивнула.

— И что теперь делать?

— Ничего. Сиди на своем месте, хвост прижми. На все воля божья. А старушку следовало бы навестить. Поговори с ней ласково, без апломба. Подчеркни вклад в науку. Скажи, что зависишь от нее во всем. Ты ведь ее ученица? Раз ее мнение много значит, пусть она сама тебя на свое место посадит. Ладно, иди отсюда, дай поесть спокойно.

— Тяжело мне, Саша, — вздохнула Ольга Геннадьевна, вставая.

— А кому сейчас легко? — Александр Антонович на прощание ободряюще подмигнул Игониной и принялся за еду.

Митя почувствовал, как Вика провела пальцем по его носу, и открыл глаза. Яркое солнце заглядывало в окно спальни через щель между бежевыми шторами, слепило.

— Хватит спать, лаборант. Иди с дочерью гуляй, — сказала Вика.

— Сколько сейчас? — Митя сладко потянулся, пытаясь прогнать остатки сна.

— Почти одиннадцать.

— Ого! — он сел на кровати, поискал ногами тапочки, направился в туалет. — Я через час должен быть в библиотеке.

— В какой еще библиотеке? Сегодня суббота! — возмутилась Вика.

— Вот-вот, суббота. А когда мне еще наукой заниматься? — отозвался Митя из туалета. — На кафедре нагрузили — не вздохнуть. Вчера какой-то проспект для Крошки Цахеса печатал. В понедельник турков провожать. Зося требует отчета по литературе.

— Крошка Цахес, это кто? — поинтересовалась Вика, убирая постель.

— Наша новая заведующая. Ее так Маркуша прозвал.

— Хорошее имечко. А когда ты семьей займешься, ребенком?

Митя из туалета перекочевал в ванную.

— Завтра займусь.

— Слушай, ну это же свинство! Дашка скоро забудет, как выглядит ее папаша.

— Не забудет, — отозвался Митя. Из ванной послышался звук льющейся воды.

— Ну нет, этот номер у тебя не пройдет! — тихо сказала Вика. Она подошла к ванной, открыла дверь. Митя мылся под душем за занавеской. Вика быстро разделась, отдернула занавеску. — Куда ты там собирался, муженек? В библиотеку? — она залезла в ванну. — Будет тебе сейчас библиотека!

В детской заплакала Дашка.

— Ребенок ревет, — сказал Митя, покрывая тело жены поцелуями.

— А ты не знал, что все дети в этом возрасте ревут? — спросила Вика, крепко обнимая его. — От тебя вчера духами пахло.

— Не может быть! Это, наверное, Крошки Цахеса духи. Она ими всю кафедру провоняла.

— Не ври! — Вика прикусила его за нижнюю губу так, что он ойкнул. — Почему ты все время поздно?

— Вам же с Дашкой деньги нужны, — Митя стал слизывать капли с ее упругой, налитой молоком груди.

— Такие деньги нам не нужны.

— А юг? Кто хотел в августе на юг?

— Если ты собираешься нас выпихнуть туда с мамой, обломайся! Поедем вместе, понял? А то вся квартира духами провоняет.

— Что ты городишь? Мне другие бабы не нужны!

— Нужны, нужны! Всем вам, мужикам, что-нибудь эдакое надо, чего в доме нет! Смотри мне, если узнаю, убью! — Вика застонала от желания. — Ну что ты телишься, возьми меня скорей!

Через десять минут Митя, накинув Викин халат, выскочил из ванной, зашлепал босыми ногами в Дашкину комнату.

Ребенок стоял в кровати, взявшись за деревянную спинку, и отчаянно вопил. Митя подхватил дочь на руки, стал успокаивать.