Каена - [2]

И он знал, что не пройдёт и года, как будет последним.

Он опустился на колени перед ребёнком и улыбнулся, заглядывая в ясные светлые глаза. Тонкие черты лица, острые, будто бы иглами, уши — пройдёт десять, двадцать лет, и она будет самой прекрасной девушкой столицы.

И тогда Королева отыщет её и уничтожит.

Его взгляд был мягким и тёплым — почти добрым. Если б он мог вернуть время, когда его собственная дочь была нежным и милым ребёнком — отдал бы за это всю свою вечность. Но никто не дал ему этого шанса, и теперь все дети, с которыми ему удастся увидеться — чужие, испуганные, и родители — хорошие родители, — шипят, чтобы они не подходили к Вечному.

Быть уникальным — это точно то же, что и быть изгнанным, а он добровольно, вопреки Её воле, ушёл из Златого Леса, предпочёл человеческий мир. Достойная работа посла — это только прикрытие побега, красивые фразы, за которыми очень удобно прятать свою маленькую или не очень слабость.

Но эта девочка не убегала. Напротив, она стояла, будто бы совсем-совсем его не боялась, и смотрела в глаза. Улыбалась в ответ, словно была рада встретить — нездешняя или, может быть, ею просто никто не занимался.

Вечный протянул руку и коснулся маленькой ладошки, сжал тонкие, худые пальчики — голодная, замёрзшая.

Это не её отец. Ему было достаточно одного только взгляда, чтобы найти правильный ответ на все свои вопросы.

Жалкое, гадкое существо. Убийца? Нет, предатель; в воспоминаниях ребёнка всё выглядело до смешного простым, и королевские солдаты, и Её Величество, и взгляд настоящего — острые уши, тонкие, резкие скулы, длинные пальцы, сжимающие нож, — отца, и матери, спрятавшейся с ребёнком, такой же, как и она.

Он знал, что эльфа, увиденного в воспоминаниях, давно уже нет. Королева испила его до дна, отобрала его вечность, уничтожила свет в его душе. А теперь она очищала следы его силы и искала ребёнка. Ребёнка, которого волочил этот жалкий гибрид — не человек, не эльф, а нечто среднее, свидетельство чужого мезальянса.

— Ты знаешь, где твоя мать? — Вечный не говорил вот уже неделю, и теперь слова звучали хрипло, горло сжималось почти до боли, но он не обращал внимания на это. Потом. Он ведь бессмертен, у него есть время наверстать упущенное.

Слишком много времени.

— Да, — тихо шепнула малышка. В её глазах только сейчас, на мгновение, промчался страх; слова о матери заставили её вспомнить, к чему приводят незнакомые эльфы, ловящие на Пылающем Пути маленьких девочек.

Жаль, она не способна до конца осознать, насколько страшно сопротивление королеве. Но пройдёт время, и девочка осознает. Не так уж и долго. Всего несколько лет.

— Тебе нравятся розы? Хочешь цветок?

— Хочу, — голос звучал всё тише и тише, будто бы угасал. Под ногами разгорались камни, и он выпрямился, подхватывая ребёнка на руки — Королева неумолима, но и она не всем может руководить.

— Раб, — голос прозвучал с неожиданной холодностью и резкостью; круглоухий обернулся, задрожал, будто бы кто-то занёс над ним плеть. — Сорви цветок.

Он попятился. Глаза — мутные, болотистые, как и он сам, — наполнились слезами.

— Господин… Её Величество…

— Сорви цветок, — Вечный бросил на него равнодушный взгляд.

— Но ведь я умру, — прошептал он.

— У тебя есть выбор, — он чувствовал, как тонкие пальчики девочки сжали воротник рубашки — человеческая мода, — как несколько слезинок упало на шею. Она боялась. Она понимала, что должна бояться — сейчас, сегодня, всегда. Но не понимала, чего именно. — Ты можешь подать мне цветок немедленно, либо погибнуть от моей руки. Выбирай.

Его дрожащие пальцы против его воли потянулись к цветку. Он мог выполнить указ добровольно, но Вечный не хотел сжать — и рука сама коснулась шипа, срывая самую красивую розу.

Накалился Пылающий Путь. Вечный чувствовал, видел будто бы, как шипела от ненависти Королева, но ему не было больно — камни вспыхнули под круглоухим, и он только довольно усмехнулся, выдирая розу из слабых пальцев.

Шипы опали сами собой. Они не могли его ранить — не были настолько сильны, — и он смотрел, как постепенно страшная роза обращается в обыкновенный рубиновый цветок.

— Держи, — он протянул девочке цветок. — Где твоя мать?

Она слабо махнула рукой, прижимая розу к груди. Та вспыхнула — алым, — и застыла, будто бы такая же бессмертная, как и эльф.

Он быстро зашагал в том направлении, в котором показала девочка. За спиной раздался громкий крик — Пылающий Путь в очередной раз загорелся, превращая мужчину в пепел, и Вечный представил себе, как сейчас негодует Её Величество. Он в очередной раз нарушил её приказ и должен поплатиться за это, но даже у Королевы есть свои границы.

Бессмертный ссадил девочку на безопасный участок дороги и в последний раз сжал её тонкие пальчики.

— Не потеряй цветок, — улыбнулся он — настолько тепло, насколько ещё мог. — Пока ты будешь хранить его, никто не посмеет причинить тебе вред. И он будет цвести для тебя, пока я не погибну.

Она подняла на него несмелый взгляд, будто бы всё понимая. Была бы это её дочь — Королева не посмела бы и пальцем её тронуть, но он мог только подарить ей какую-то жалкую розу, словно убеждая в том, что алые лепестки могут сделать жизнь безопасной.