Кадеты императрицы - [16]

— Гонца!

Трагичный припев… роковая неизбежность войны.

Гранлис быстро двинулся, но Иммармон в то же мгновение ринулся вперед, опередил его как ветер и понесся вперед с громким возгласом:

— Да здравствует Франция!

— Что за черт, — проворчал озадаченный император. — Что это, собственно, должно означать?

Докончить ему не пришлось: Гранлис, дрожа от бешенства, понесся вслед за Иммармоном; он мчался навстречу неизбежной смерти, пламенно желая разделить общую участь; он не мог принять самопожертвование друзей, покрывавшее его бесчестием. Но не успел Гранлис проскакать и десяти шагов, как за ним, без приказа, пустился во весь опор граф де Тэ, решивший спасти его или умереть вместе с ним.

Все лихорадочным взором следили за тремя отважными всадниками, несшимися по равнине. Все видели, как на них кинулись казаки, как де Тэ и Иммармон старались больше в том, чтобы прикрыть собой принца и отразить от него удары, чем отражать удары, сыпавшиеся на них самих. Император неотступно следил за ними в подзорную трубку. В его напряженном взгляде были и любопытство и беспокойство…

Вдруг он топнул ногой и крикнул:

— Они погибли! Следующий!

Вперед вылетел Микеле де Марш.

— Пройдете? — отрывисто кинул Наполеон. — Это же необходимо.

— Пройду, ваше величество.

— Кто вы?

— Солдат!

— Ладно. Иди!

Император почувствовал, что этот, безусловно, предан ему. Микеле поправил повод, крикнул: «Да здравствует император!» — и понесся вскачь.

— Кто это? — кинул Наполеон Савари.

Тот поспешил навести справки и доложил:

— Его имя Микеле де Марш.

Всем корпусом подавшись вперед, император жадно следил за своим седьмым офицером-гонцом. Вскоре он радостно воскликнул:

— Несется! Несется! Счастливо миновал казаков!.. Ох, умница: взял кратчайшим путем, наперерез. Доскакал!

Вскоре на позиции Сенармона началось движение, несколько десятков орудий были передвинуты на берег реки и открыли убийственный огонь по русским батареям. Мало-помалу неприятель был вынужден прекратить свою пальбу.

Освободившись, Ней двинул свои войска на объятый пламенем Фридланд, оставленный русскими без прикрытия.

В этот день победа осталась тоже за императором.

Русские спешно отступали вдоль реки, преследуемые теснившей их французской кавалерией. Река была глубока, берега отвесны… Многие утонули.

— Да здравствует император!

Французская армия расположилась вокруг Фридланда и в самом городе.

Невантер, обращаясь к своим четырем товарищам, оставшимся в живых, сказал:

— Наш долг разыскать там Прюнже, Иммармона, Гранлиса, де Тэ и узнать о том, что случилось с Микеле.

— Он уже близко! — промолвил за его спиной чей-то голос.

Присутствующие живо обернулись: молодой капитан подъезжал к ним на свежем коне, которого пришлось поневоле позаимствовать у русского офицера.

— Спасибо, товарищи! — сказал он. — Как видите, я цел и невредим. Мне повезло. А теперь я отправлюсь с вами на розыски.

И шестеро последних кадетов: Микеле, Невантер, Рантиньи, Новар, Орсимон и Мартенсар, с грустью повернули коней в ту сторону, где у них на глазах пали их несчастные друзья под ударами вражеских пуль, сабель и пик.

Им навстречу пронеслось уже несколько санитарных отрядов, вышедших на поиски раненых.

Они медленно двинулись вперед, зорко осматриваясь по сторонам, напряженно вглядываясь в даль…

В борозде, вспаханной гранатой, один из них приметил белое пятно, застывшее в своей трагической неподвижности.

— Там! — тихо промолвил кто-то.

Все последовали по тому направлению. Вскоре им пришлось остановиться. Широко раскинувшись, лежало на земле распростертое тело графа Прюнже, купавшееся в луже крови. На его неподвижном лице застыло выражение угрозы. Он был преисполнен величия в своем сильном гневе.

Кадеты молча обнажили головы и перекрестились перед прахом своего товарища, оторванного от них властной рукой смерти.

Мартенсар опустился на одно колено, склонился над другом и долгим, скорбным взглядом вглядывался в застывшее лицо покойного; потом, перекрестившись, он осторожно расстегнул мундир усопшего и вынул и снял все, что нашлось на нем: несколько драгоценностей, кошелек и миниатюру юной женской головки — это была Изабелла; все это он передал Микеле, который бережно принял все эти вещи, перегнувшись с седла.

Орсимон подозвал ближайших санитаров и отдал приказание немедленно тут же предать земле тело убитого.

После этого, охваченные еще большей грустью, шестеро кадетов тихо двинулись на розыски своих остальных товарищей.

Неподалеку они наткнулись на целую груду тел, внизу лежал Гранлис, а на его ногах наискось Иммармон и Тэ, как бы до последней минуты защищавшие его своими телами. Наткнувшись на эту груду, кадеты быстро, как один человек, соскочили с коней и кинулись туда.

Невантер и Рантиньи поспешили высвободить Гранлиса, Орсимон и Мартенсар приподнимали Иммармона, тогда как Новар и Микеле хлопотали около де Тэ.

И каждая группа тревожно осматривала и обследовала найденного товарища.

— Он жив! Он дышит! — трепетно крикнул Новар.

Но за ними раздались скорбно-тревожные возгласы Орсимона и Мартенсара:

— Жак д’Иммармон скончался!

Иммармона, равно как и его кузена Жана, тщательно обыскали, и их последние реликвии были переданы Микеле. Снова были позваны санитары для перенесения раненых в походный госпиталь. Орсимон сопровождал их. Остальные же остались, чтобы предать земле останки своих двух друзей, своих несчастных товарищей и братьев по оружию. Микеле, обыкновенно мужественный и сдержанный, обратился к ним с последним, прощальным словом. Но и он не мог скрыть свое душевное волнение: его выдавал взволнованный, прерывистый голос и слезы, туманившие его глаза.