Концепционные построения автора зачастую вступают в противоречие с приводимым им самим материалом и не всегда соответствуют исторической действительности. Это относится в первую очередь к определению причин поражения кадетов как политической партии в ходе гражданской войны. Объективную закономерность, заключающуюся в исторической обреченности класса буржуазии, интересы которого выражала кадетская партия, Розенберг подменяет рядом субъективных факторов. Он пишет о территориальной разобщенности, о недостаточной организованности кадетов, об отсутствии у них единого, твердого политического курса. Главная же причина поражения кадетской партии состояла, по его мнению, в том, что в обстановке гражданской войны в России «либерализм потерял практически все свое традиционное содержание», что кадеты изменили своим принципам, что они вели курс, «не созвучный основным целям их партии»>11.
На самом деле резкое поправение кадетов, их смыкание с реакционно-монархической военщиной было закономерной, логической эволюцией, типичной в период революции для тактики либерально-буржуазных партий вообще. Уместно вспомнить здесь данную К. Марксом оценку роли лидеров либеральной буржуазии в германской революции 1848 г. «Буржуазия… чувствует себя усталой от революции», — писал К. Маркс. Если раньше она «прикрывала контрреволюцию своим либерально-буржуазным плащом», то «тотчас по восшествии на престол» она «бросилась в объятия реакции». Не случайно А. В. Луначарский в предисловии к работе К. Маркса «Либералы у власти» сравнивал германских буржуазно-либеральных деятелей с российскими — с «господами вроде Петрункевича, Шипова и других»>12.
Буржуазная историография не приемлет марксистского анализа причин краха кадетской партии. И в этом нет ничего удивительного — ведь в противном случае пришлось бы признать несостоятельность «классической либеральной модели» в общемировом масштабе, закономерность социалистической революции. Категорически отвергая неизбежность поражения либерализма вообще, буржуазные историки выискивают самые различные объяснения бесславного фиаско «русских либералов».
Автор книги о Струве — ярый антисоветчик Р. Пайпс и биограф Родичева К. Маккензи уверяют, что провал либералов обусловлен их «интеллектуальной и моральной честностью», тем, что они были идеалистами и доктринерами>13. Американский историк Дж. Бринкли утверждает, что «западническая платформа» и «интеллектуальный характер» кадетской партии «отделили ее от масс и сделали удобной мишенью и для левых, и для правых»>14.
Ряд «советологов» выдвигает на первый план несоответствие сугубо «европейской» либеральной традиции условиям России. Эта мысль служит лейтмотивом монографии Т. Рихи о Милюкове, названной «Русский европеец», статьи Д. Дэвиса «В. А. Маклаков и европейская традиция в России». Она повторяется и во многих других работах, авторы которых видят главное содержание деятельности кадетов в стремлении «внедрить принципы западного конституционализма в негостеприимную русскую душу»>15.
Но что конкретно подразумевается под терминами «западный», «европейский», какой смысл скрывается за этими абстрактными эпитетами? «Автор употребляет эти… несущие определенную идеологическую нагрузку понятия на протяжении всей книги, даже не разъясняя их значения, — пишет в рецензии на книгу Т. Рихи американский историк С. Монас. — Видимо, он имеет в виду сумму политических и культурных идеалов… тесно связанных с определенной социальной структурой… известной как «буржуазная». Но автор не говорит — буржуазная, он говорит — европейская…»>16
В этой связи нельзя не отметить одно обстоятельство, о котором как бы забывают Риха, Дэвис и их единомышленники. В результате обострения классовой борьбы и резкой поляризации противоборствующих лагерей в XX в. буржуазно-либеральные партии европейских стран оказались фактически размолотыми, размытыми и почти полностью утратили реальную политическую силу, которой они обладали в XIX и начале XX в. И характерно, что буржуазные исследователи, анализируя, например, судьбу английского либерализма, утверждают в унисон со своими коллегами — «советологами», что «странная», по их выражению, «безвременная» гибель либеральной партии не была фатальной и что причины ее не до конца ясны>17. В этом плане специалисты по «русскому либерализму» оказываются в более «выгодном» положении, имея возможность объявить причиной его гибели несовместимость европейской либеральной традиции с действительностью «отсталой», «слабо развитой России», с «темнотой», «бессознательностью» ее народов.
Едва ли есть необходимость подробно останавливаться на опровержении этих версий. Предоставим лучше слово рецензенту указанной выше книги Т. Рихи С. Монасу. Упрекая Риху в том, что, согласно его утверждениям, Милюкову «приходилось иметь дело с варварами», рецензент пишет: «Если бы автор проследил судьбу Милюкова вплоть до его одинокой смерти (в 1943 г. в оккупированной фашистами Франции. — Н. Д.), он посмотрел бы на вещи по-другому… потому что варвары действовали в самом сердце Европы», в странах «цивилизованной демократии»
