Кадеточка - [19]

— Жора! Жорочка! Как хорошо! Боже, а звезд сколько!

Небо усыпано тысячами звезд и я замираю, мне кажется, что от этого звездного света все, как будто словно днем, озаряется ими в причудливом свете. Рядом, в темноте, за темным обводом палатки тихонечко журчит ручей, а еще ближе, родное и такое любимое плечо Жорки. От него чуть пахнет дымком костра и тем необъяснимым и волнительным, но его запахом, от которого у меня словно замирает сердце, когда я его вдыхаю, уткнувшись в его грудь.

Мне на душе так хорошо, что хочется прыгать, скакать, орать во все горло. Но все уже наши ребята утихомирились и спят, или делают вид, что спят. Хотя, спят, наверное, уже, так как натопались с рюкзаками за спинами. Я тоже страшенно устала, но меня охватило такое состояние, словно я в полудреме какой–то, словно во сне, но это с одной стороны, а с другой я все жду и жду чего–то от наших поцелуев и все никак не могу остановиться.

Кто бы подумал, что я, такая правильная и строгая во всем, что касалось всегда отношений с мальчиками, так сама буду во всем, нарушать свои же принципы. А еще, я совсем не раскаиваюсь в том, что делаю сейчас с ним, наоборот, мне все время хочется этого с ним и я, как дурнушка лезу и лезу к нему с поцелуями, со своими распухшими и покусанными губами. Каждый раз, когда я касаюсь его губ во мне что–то звериное, шевелится и просыпается, словно я тигрица какая–то. И пока я прижимаюсь к его горячим и плотным губам у меня внутри, что–то волнующее поднимается, обдавая тело тревожной и теплой волной, увлекая сознание куда–то вглубь в тьму–тьмущую, ощущений неожиданных и тянущих за самое живое, что есть во мне от женщины. Я и пугаюсь этого, и хочу опять ощущать все, а сознание то подключается и пробует донести до меня, чтобы я не увлекалась, остерегалась чего–то, и как только я с ним соглашаюсь, новая волна от поцелуя сметает, отбрасывает все сомнения, и я опять жду, хочу все сначала. Эти желания, как наркотики, правда, которых я никогда не употребляла, но так их действие представляла и сравнивала себя. Я становлюсь наркоманкой поцелуев, ощущений его рук, крепкого, сильного тела. Я становлюсь кошкой, которая ждет угощений его губ, изгибаясь, растворяясь в его объятиях, ощущениях его прикосновений.

— Идем! Идем дальше. Ребята услышат. — И мы, взявшись за руки, осторожно идем вдоль горной реки, по ели различимой тропе, спотыкаясь о ветки и камни. Но в ушах только шум воды на перекатах.

Мое сердце колотится, и я жду от него чего–то такого, необычного, что так непонятно и так волнует, что я чувствую, что голос мой выдает меня.

— Жора! Жорочка! — Обнимаю его.

Руки и ноги трясутся. Тянусь к его лицу, что более светлым пятном и обжигаюсь его дыханием. Поцелуй. Еще и еще. Нервная дрожь. Его рука скользит, замирает секунду, и вот я уже ощущаю ее, прохладную, крепкую под своим толстым и колючим свитером. Его ладонь мягко и медленно поднимается, рука следом задирает край свитера. Я жду. Напряглась так, что слышу, как звенит тишина. Потом прикосновение к груди. Легкое, но у меня все сразу, же кружится, и я хочу еще, но ноги не держат. Сажусь, ускользая из–под руки, он рядом садится. Обнимает, ищет губы, целует. Что–то шепчет, чего я не слышу, так как жду, жду его рук, прикосновений, объятий. В голове проносятся мысли.

Что ты хочешь? Ты хочешь его? Обжигаюсь от мыслей и желания. А как? Что он будет делать? Как я? Что? Все снимать, или как? А потом, вдруг стыдливая мысль. Я же не вымылась там! Я же думала. Нет! Я хотела, но не для этого, просто для чистоты, гигиены. Я что–то все время крутилась и все воду хотела налить из чайника, но что–то все время мешало. То Володька, то Жора. Я хотела все сделать не заметно, но все никак не получалось. Мне все время что–то мешало. Наконец я смогла и уже повернулась с кружкой в руке, как тут сестра. Ты зачем, ты куда? Ребята обернулись. Я отшутилась, и пришлось эту воду пить, как будто бы это чай. Так и легла. А теперь не смогу перед ним. Стыдно и страшно стесняюсь этого.

С трудом, пересиливая себя, отклоняюсь от его горячих, настойчивых губ. Он уже лег рядом, тянет, плавно опрокидывает, удерживая меня. Камни. Холодные, колючие, больно врезаются в спину и впиваются в ноги. Потом он наваливается и уже больно так, что я легонечко вскрикиваю. Жора не понял. И давит, прижимает. Его рука снова под свитером. Я вся трепещу в ожидании прикосновений к груди. Жду. Ладонь медленно лезет по телу и опять задирала свитер. От волнения перестаю дышать. Пальцы его коснулись чашечки бюстика и тут же прижали, осторожно сжали грудь.

— Ах! — Невольно вырывается у меня.

Он прижимается всем телом и давит, придавливает так, что я еще секунду и я, я уже стону от не терпимой боли в спине. Он опять не понял, тогда я ему.

— Больно! Жорочка! Больно очень.

— Я! Я не хотел! Прости! — И рука его сразу же исчезает. Тело мое освобождает его тяжесть.

— Уф! — Невольно вздыхаю.

— Что? Что я так плохо сделал? Прости!

— Да, просто не то, что ты думаешь! Камни! Эти холодные и колючие! Я как легла, потом ты и на меня, Жорочка. А мне же ведь больно! Я же нежная девочка.