Качество жизни - [31]

— Они уже обнародованы.

— Это неважно! Изменим названия, чуть переработаем, сойдут за новые. Кстати, Кичин пролистал пару книг, ему понравилось. А у него безупречный вкус, между прочим! Через год вы бешено популярны. Переводы за рубежом. И так далее. Ты читала его книги? — спросил Женечка Ирину.

— Я вообще впервые о них слышу.

— Ознакомься при случае. Ну, родные мои, пора соглашаться, мы два часа уже обсуждаем!

Тем не менее, мы обсуждали его предложения еще часа два.

И согласились.

20

(адаптированная глава)

Был длинный разговор с Валерой по телефону. Я просил его не относиться серьезно к тому, что может появиться в печати. Это такая игра. Очень глупая, но, если я в нее не сыграю, мне грозят серьезные неприятности. Валера выслушал, не особенно вникая. Его интересовало лишь одно: передал ли я Ирине его просьбу о встрече. «Да, передал, она не хочет». — «Почему?» Я объяснил. «Я просто хочу с ней посоветоваться, — сказал Валера. — Мы с ней друзья. Я тут жениться собрался. Она разбирается в женщинах, она посоветует». — «А со мной не хочешь посоветоваться?» — «Хочу, но после. В общем, скажи ей. Скажешь?» Я пообещал.

21

Газеты вышли через несколько дней.

Бедный, но гениальный писатель Асимов (Анисимов — опечатка, ошибка, недоразумение, псевдоним, то есть Асимов псевдоним, путаницы было много) полюблен красавицей Виленской. Их роман был тайным, но страстным. Ради Асимова она отвергла богатейшего и известнейшего Беклеяева. И тому бы успокоиться, ему ведь Виленская не нужна (как и женщины вообще!!!), но он, подлец, преследует несчастных за любовь, тут ревность не только к людям, но и к любви натуральной, которая ему недоступна! Недавно Асимова сбило машиной при загадочных обстоятельствах, он остался жив, но попал в больницу с сотрясением мозга!

И так далее, и тому подобное.

Звонили Нина, опять Валера, другие некоторые. Дина звонила. Я говорил: все нормально, я не в больнице, машина на меня не наезжала. Что же касается любовной истории, сказал я всем, кроме Валеры, не могу отрицать! Так звезды сошлись, я не виноват.

— Все-таки интересно, при каких обстоятельствах вы познакомились? спросила Нина. — И что у вас общего?

— Тебе трудно поверить, что такая женщина может в меня влюбиться?

— Не знаю. Я женщин никогда не понимала, — странно выразилась Нина. — И когда ты успел стать Асимовым?

— Спроси еще, когда я успел стать гениальным.

— У тебя всегда были задатки. А гениального сейчас из кого хочешь сделают.

— И на том спасибо.

А Валера спросил:

— Ты, значит, Асимов теперь?

— Вроде того.

— В Интернете тебя нет. Скрываешься?

— Я никогда не верил, что в Яндексе найдется все. Потерпи, появлюсь.

— Ясно. Ты ей мою просьбу передал?

— Да. Она сказала: чуть позже, — соврал я.

Я понимал, что происходит с Валерой. Если бы меня действительно сшибло машиной, он и в этом случае, поинтересовавшись, конечно, здоровьем, первым делом спросил бы, передал ли я Ирине его просьбу.

А Дина дружески посоветовала подумать, прежде чем жениться.

— Я тебе только счастья хочу, ты же знаешь. У нее это, возможно, каприз, а ты примешь всерьез.

— Я не принимаю всерьез.

— А что это тогда?

— Потом объясню.

И Дина при этом даже не намекнула, что помнит о моем недавнем предложении. Благороднейшая женщина!

Звонил Костик:

— Я смотрю, у тебя какая-то совершенно отдельная жизнь началась. Проект новый… Не в нашем издательстве случайно? Мне будет приятно. Ты, кстати, на работу не собираешься зайти? Для моциона хотя бы? А то исчез, не спросясь. Глядя на тебя, другие тоже могут подумать, что на работу можно не ходить, особенно когда любовь.

— Прости, брат, но я, наверно, уволюсь.

— Дело твое. Но, сам понимаешь, все в тебе умрет, что ты знаешь. И финансовые проблемы надо бы решить.

— Решим, не беспокойся.

Еще звонок:

— Александр Николаевич?

— Да.

— Извините, опаздываем, пробка. Через полчаса будем!

Явились целой компанией. Начали суетиться, расставляли штативы с лампами, небольшой и юркий человек бегал по углам, примеряясь фотоаппаратом. По его команде в кабинете развесили какие-то старые фотографии в рамках, вытащили книги с полок и завалили ими стол в живописном беспорядке, а также стопками разложили на подоконнике, на стульях и на полу. Сняли с письменного стола монитор компьютера и убрали все компьютерные причиндалы, вместо них водрузили старую пишущую машинку «Москва».

— Это зачем? — спросил я фотографа.

— Вы на ней работаете.

— Я на компьютере работаю.

— Мы видели. Будет и компьютер — во второй сессии.

Я ничего не понял, уволокся, ушаркал в другую комнату: лежать, мне в этот день было нехорошо.

Но разнежиться не дали, подняли, усадили за письменный стол, одев в клетчатую рубашку на два размера больше.

— Зачем?

— Вы в ней худее кажетесь. А то слишком здоровый вид.

— У меня здоровый вид? Спасибо.

Снимали справа, слева, сзади, спереди, снизу и сверху. Попросили потерпеть еще немного. Быстро восстановили порядок: книги на полки, монитор на стол. Еще на столе оказалась антикварная лампа. Фотограф потребовал сменить шторы. Ему кто-то возразил. Он начал скандалить, звонил кому-то и кричал, что так не может работать. Неизвестно откуда возникли темно-синие, почти черные шторы. На меня надели такой же темно-синий пиджак. Попросили повязать пестрый шейный платок.