Кабала - [38]

Получше присмотревшись, Помешкин удивился частому дыханию и болезненной бледности приезжего и вынужден был признать: «Внешностью он, пожалуй, похож на меня… Но я без его потливости и бледности. Все равно я вас всех ненавижу!» Опять вспомнился инспектор рыбоохраны, и Григорий Семенович перевел окуляры на предполагаемый маршрут движения Ефимкина. Вторая попытка удалась. Помешкин увидел Леонида Ивановича выходящим из ворот усадьбы участкового. Инспектор выглядел довольным собой и устремленным к какому-то неотложному делу. Григорий Семенович тут же взял Ефимкина на прицел и стал неотрывно сопровождать в движении вдоль сонных улиц Кана. Чтобы испытать сладостное чувство, ему было достаточно на наглядных примерах убедиться в беспредельной человеческой низости. «Я ведь отлично знаю, почему они устраиваются на такие должности, — усмехался он про себя. — Хотят грабить и делить краденое. Чиновничья стезя открывает широкую дорогу к нелегальному бизнесу — обогащайся! И неважно, кто ступит на нее: Ефимкин, Муркин, Пуркин, Гуркин. У всех одна мечта: как можно туже набить карман. Других-то помыслов нет! Да и откуда им быть? Вся страна основательно погрузилась в эту безумную страсть. Лишь один я, Помешкин, остался, кому наплевать на материальное благополучие. На все прелести товарного, имущественного мира. На капитализацию самого себя! На рубли и доллары, на фунты и юани, будь они прокляты во веки веков! Это они главные вредители, уродующие цивилизацию. Но лучше поразмышляю об этом на своем посту в рабочий день. Времени для этого у меня всегда достаточно. А сейчас меня чрезвычайно занимают свежеиспеченные канцы. Заведу на каждого досье. Интересно знать, кто из них окажется большим гадом. Я-то представляю, какой жуткий тип этот новый инспектор, но необходимы веские доказательства, подкрепляющие мои предположения. А второй? Что еще за птица перелетная? Какие криминальные планы вынашивает? Должна же быть тайная идея, вынудившая это странное существо бросить столицу? Я должен его понять, до глубин докопаться. Потому что желаю в один прекрасный день предъявить обоим непреложные обвинения! А самому себе еще раз доказать: нет на земле более чудовищной порчи, чем человекоподобные существа! Я-то сам полноценный гомо сапиенс, а вокруг меня, к большому сожалению, встречаются лишь изуродованные подобия представителей этого вида…»

Гримаса искривила лицо Помешкина. Он плотнее прижал к глазам бинокль, ухватил карандаш и погрузился в созерцание.

Что имел в виду автор Евангелия, когда писал: «Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный»? — иронически улыбаясь, размышлял я. Неужели за две тысячи лет ни один служитель церкви или просто мыслящий христианин не понял смысл этих простых слов, призывающих совершенствовать себя не столько духовно, сколько биологически и, прежде всего, даже физически?!

В этот самый момент перед моими глазами появился таинственный гость — профессор Кошмаров. Пунцовый нос очкарика, казалось, еще пуще побагровел. Но я не обратил на это никакого внимания. Меня интересовало другое: «Почему он вдруг появился? С чем опять пожаловал? Какую тему дискуссий начнет навязывать? У него всегда на уме что-нибудь странное».

— Ты, Петр Петрович, меня очень занимаешь, — начал профессор. — Я чрезвычайно увлечен важным национальным проектом — улучшением канской популяции. Но это главное направление исследования, о котором мы будем говорить позже. Чтобы подготовить качественное предложение, мне необходимо ввести тебя в некоторые детали, которые со временем лягут в основу моей концепции. Ты готов сотрудничать? В прошлом у нас неплохо получалось, и мы сделали первые шаги.

— Что ждет меня сегодня?

— Всего лишь свободная полемика. Как ты понимаешь Бога? Я-то появился после того, как услышал твой вопрос: что означают слова из Евангелия: «Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный»? Как насчет спора по этому вопросу? Готов?

— Пожалуйста!

— Разреши приступать?

— Не возражаю.

— Для начала хочется спросить: что такое Он вне Его нравственных требований, призывов и наставлений? Нет никаких шансов поговорить с Ним, никогда не удастся встретить Его, пустые надежды услышать Его голос, пожать руку, взглянуть на почерк, увидеть след стопы, почувствовать Его запах. Сделать это никто не в состоянии. Ведь невозможно прикоснуться к воздуху, а потому и к Святому Духу Небесному?

— Не к Духу! Господь — Богочеловек именовал Себя Сын Человеческий, — возразил я. — Ведь Он был существом, облеченным в человеческую плоть… Все христианство основано на догмате боговоплощения. Это краеугольный камень грандиозного сооружения, возводимого уже более двух тысяч лет. Не случайно Рождество Христово — рождение Господа на земле, рождение в образе Богомладенца, — величайший церковный праздник!

— Но как же тогда стать таким, как Он? Вопрос-то правильно был поставлен, — с хитрецой взглянул на меня профессор. — Как подтянуть себя за волосы, за уши до Его небесного уровня? Стать совершенным и идеальным? И кому тогда верить, кого почитать, если все станут, как Он, и ты сам ничем не будешь отличаться от Него? Нужно ли Вселенной такое множество Его подобий? А Он требует, чтобы мы стали такими же! Даже угрожает вечным адом… Или пойти от обратного, апофатического, постоянного отрицания: нет, Он не тот, и не Этот, и не Тот, и не вон Тот, и вовсе не Этот, и решительно не Тот, кого вы представили… Не надо Его искать, мы на таком низком уровне сознания находимся, что никогда не сможем Его услышать или с Ним встретиться. Но тогда как же стать таким совершенным, как Он? Если наше сознание не способно даже Его различить? Представить Его форму, место Его обитания, Его характер, язык общения. Как быть похожим на ничто, но в то же время на все абсолютно! Не значит ли это, что Господь приоткрылся нам раньше времени? Он не для нашего разума, а лишь для сигнала, что очень скоро нас заменит совершенно другое существо, которое способно будет понять Его и стать таким, как Он. Если Он есть Он, значит, Он субъект. Ну, а если Он есть субъект, то Он должен где-то находиться, где-то очень конкретно. Нельзя же предположить, что Он есть совершенно все! Тогда мы являемся микроскопической частью Его всего, а если мы часть Его, как же тогда мы сможем совершенствовать себя помимо Его самого? Совершенствуясь и становясь таким, как Он, разве сможем в этом случае сохранить Его самого? Не разрушим ли Его до основания? А если разрушим, то может ли Он об этом мечтать, более того, требовать с жесткими условиями наказания, чтобы вместо Его одного стали миллиарды таких, как Он? Нельзя же требовать от собственной родинки, мочки уха или клетки тела, чтобы она стала такой же, как я сам? Это полный абсурд!