Кабала - [68]

Была одна проблема, думать о которой ей совершенно не хотелось. Заявлять в полицию или нет? Когда она начинала размышлять об этом, перед ней сразу же вставала улыбка, появившаяся на его лице перед уходом, обессилившая ее, словно укус вампира. Каким-то образом проблема обращения в полицию оказывалась связанной с этой бесчеловечной улыбкой. По крайней мере, когда Белинда вспоминала об одном, тут же возникало другое.

Прошло уже, наверное, несколько минут, чайник смолк, звук дождя тоже успел измениться. Белинда совсем забыла, что собиралась выпить чашку чая, мысли ее были заняты уже другим. Она вспомнила, что Николь дала ей свою визитную карточку. Сара сунула ее Белинде в бумажник. Бумажник… столик в гостиной… обычно она бросает на него ключи. Там он и лежал, что само по себе было довольно удивительно – принимая во внимание то, как непросто в этом доме отыскать какую-нибудь вещь. Она достала карточку и долго рассматривала ее. «Специализированный центр помощи при изнасилованиях» – интересно, как это можно «помочь» при изнасиловании? Или предназначение данного слова в том, чтобы просто поддержать человека, облегчить его состояние – вроде таблетки аспирина при головной боли? Ведь боль-то никуда не уходит, продолжает себе дремать под аспирином. Так же и Белинда навсегда теперь останется жертвой изнасилования. Он осквернил нечто большее, чем просто ее тело, это-то и приводило Белинду в отчаяние. Он осквернил едва успевшую зародиться мечту. Ведь в глубине души Белинда начала верить в то, что Господь все же не сердится на нее, что она не является безнадежной грешницей, осужденной на вечное проклятие. Она начала верить, что ее отец ошибся, что мир прекрасен и жить в нем – счастье, что она может распрямить плечи и воспользоваться своим правом быть счастливой. Разве не об этом говорил Филлип?

Она стояла с поднятой рукой у обочины какой-то заброшенной дороги, а он посадил ее в свою машину и сказал, указывая на виднеющуюся вдали вершину: «Я повезу тебя вон туда. Там, наверху, сияет солнце». Он провел ее за входные ворота, но, вместо того чтобы ступить в райский сад, Белинда оказалась в аду. Вокруг нее громоздились мрачные руины, а серое небо отражало его чудовищную улыбку. Таким представлялось Белинде ее будущее, и было оно нуда ужаснее прошлого.

– Николь? – спросила Белинда, услышав чей-то голос в трубке. Собственный голос показался ей незнакомым, странным, она не могла вспомнить, когда пользовалась им в последний раз.

– Да, это я.

– Это Белинда, я приходила к вам в клинику, когда…

– Да, Белинда, как у вас дела?

От тона, которым был задан этот вопрос, Белинда сразу же почувствовала себя лучше. Николь помнила ее, и, похоже, ей было приятно, что она позвонила.

– Я… Я хочу составить заявление в полицию.

Сев в машину, Белинда направилась в клинику.

Николь сказала, что офицер из полиции должен будет подъехать туда же. Белинда могла бы позвонить Саре и попросить ее отправиться с ней, возможно, так и следовало бы поступить, но она решила, что должна это сделать сама.

Дождь все еще шел, по-прежнему сильный, безостановочный; по обеим сторонам дороги неслись стремительные потоки воды. Шины убаюкивающе шуршали по мокрому асфальту. На переднем сиденье рядом с Белиндой лежало ее темно-зеленое бархатное платье. «Привезите с собой одежду, которая была на вас в тот день, – предупредила ее Николь, – в качестве дополнительной улики». Платье лежало бесформенным комком, как дурное воспоминание, в которое оно превратилось. Белинда знала, что никогда уже больше его не наденет.

– Детектив Бойд, – представила Николь мужчину, сидевшего в ее кабинете, когда туда вошла Белинда.

Темно-синий пиджак, светло-голубые брюки – мозг ее ни на чем не мог сосредоточиться за исключением различных цветовых комбинаций – голубые глаза на мужественном загорелом лице, рыжий ершик волос на фоне голубоватых стен комнаты. Внешность истинного ирландца. Белинда заставила себя собраться. Вот он, этот момент, когда все должно встать на свои места. Да, Филлип изнасиловал меня, и я хочу, чтобы весь мир узнал об этом. Она бросила взгляд на дверь, мелькнула мысль об уходе.

Не произнеся ни слова, она протянула полицейскому свое платье.

– Оно было на вас? – спросил тот не то чтобы прохладным, но безучастным голосом.

Такова его работа, подумала Белинда. Полицейским нужны только факты.

– Какое-то время, до того как он сорвал его с меня.

Бойд развернул платье, осмотрел его. Белинда заметила разорванный сбоку шов. Треска рвущейся материи она почему-то не помнила. Видимо, как раз в тот момент в ушах у нее звучал ветер.

– А белье? – спросил Бойд.

– На мне его не было.

Прежде чем записать ответ Белинды, он поднял на нее глаза. Ответ ему не понравился – она поняла это. Только дрянные девчонки ничего не надевают под платье. Белинда не могла отвести от полицейского глаз; она испытывала страх, будучи в полной уверенности, что за спиной Николь в углу стоит призрак ее отца и, кивая, бормочет: «Я тебе говорил».

– Вам нужно попробовать рассказать все, что вы помните, – обратилась к ней Николь, и Бойд согласно склонил голову, выражая этим благодарность за помощь.