Кабала - [20]

Он снял с нее все покрывала, под которыми пряталась ее душа, и прятать стало больше нечего и негде. Нагую, ее сотрясала дрожь – хотя не было холода, она плакала – не испытывая печали. Перед ним она была ребенком и женщиной одновременно, опыт прожитых лет и невинность боролись в ней. То, что когда-то было спокойной, размеренной жизнью, ступило в зону риска. В каждом дуновении ветра Сара могла различить острый запах опасности. Но была не в силах уйти.

Потому что чем больше он ей себя подчинял, чем чаще становился на колени, тем большую власть над нею обретал. Вот почему это было одно и то же – подчиняться и подчинять. Боясь полностью оказаться в его власти, она лишала себя возможности управлять.

Вор совершает кражу, но часто оставляет после себя след: отпечаток пальца, запах чужого одеколона, сдвинутую с обычного места вещь. Таким вором в ее жизни стал Энтони. Но хороший вор осторожен. Требуется немало времени для того, чтобы понять, что украдено, а что еще осталось. Сара чувствовала, как что-то исчезает из ее жизни, но она не знала – что именно, не знала даже, представляла ли пропажа для нее хоть какую-то ценность. Иногда она оказывалась в тупике, уверенная в том, что произошли некие перемены. Что солнце шлет свои лучи на землю под другим углом, высвечивая то, чего раньше не существовало. Но что именно? Вещи вокруг нее кружились в каком-то танце, либо облик их менялся до неузнаваемости. Она не понимала, в чем тут дело, но твердо знала: все это связано с ним.

Было уже почти время обеда, когда Сара и Энтони вошли в ресторан «Малибу», украшенный множеством цветов и фикусами в керамических бочонках. Из окна открывался захватывающий вид на океан. Интерьер как бы говорил посетителю: «Назад, к природе!» или «Позабудь о смоге!». К завтраку они, по-видимому, безнадежно опоздали, слишком долго простояв в душе, лаская друг друга, позволяя воде затекать куда ей угодно – пока они сами целуются, постигая закономерности занятий любовью в ванной комнате.

Им предложили столик у окна, за которым волны выбрасывали на берег пригоршни пены, принесли обеденное меню. Что-то заставило Сару повернуть голову к противоположной стене, где сидела женщина, в которой она сразу же признала бывшую подругу Энтони, вернее, не совсем бывшую. Элен Уайлдер, актриса, регулярно появлявшаяся на экранах кино и в телевизионных сериалах. Сара вспомнила фотографии, на которых они были сняты вместе, Энтони и Элен: держась за руки, они входили в просмотровые залы или модные рестораны. Сейчас, однако, что-то переменилось. Из рыжей, какой она была тогда, Элен превратилась в блондинку, а груди ее с помощью имплантантов стали намного тяжелее, чем того требовала ее фигура.

– Там сидит некто, кого ты знаешь, – обратилась Сара к Энтони, погруженному в изучение меню.

Она кивнула в сторону столика Элен, и Энтони поднял голову, а глаза его – так показалось Саре – заставили Элен повернуться. Он помахал ей рукой и улыбнулся. Элен поднялась со стула.

Глядя, как она приближается к ним, Сара думала: «Я должна ненавидеть эту женщину, должна испытывать ревность». Она рассматривала ее выцветшие джинсы, в соответствии с модой зияющие прорехами на коленях, ее белую спортивную майку, которая сидела бы гораздо лучше, сохрани ее груди нормальные размеры, прямые светлые волосы, падавшие на высокие скулы. Но видела она за этим гораздо больше. За фасадом она видела те скрытые от глаз уголки, где бывал Энтони, те тайники ее души, которые для него уже перестали быть тайниками. Сара не могла ее ненавидеть – слишком много между ними двумя было общего.

– Познакомься, Сара, это Китаянка, – сказал Энтони.

– Китаянка? – переспросила Сара.

– Я переменила имя, – объяснила Элен-Китаянка, изучающе глядя на Сару.

– Как дела? – обратился к ней Энтони.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Элен ответила. За эти секунды между нею и им произошел безмолвный обмен информацией, один из тех молчаливых диалогов, в которых столь искусны те, кто любит. Сара ощутила себя в изгнании, ее как будто сослали на остров, откуда она с тоской всматривается в близкую, но недостижимую землю.

– Отлично, – ответила наконец Китаянка. – Рада встретить тебя. – Ее голубые глаза обратились на Сару. – Приятно познакомиться.

Она развернулась и направилась к своему столику. Сара не сводила взгляда с лица Энтони, ища в нем хотя бы малейшие перемены. Их не было.

– Так вот как ты действуешь на женщин? – спросила она. – Они надувают себе сиськи и меняют имена на названия стран третьего мира?

– Очень остроумно, Сара. Ей захотелось изменить внешность. Я не имею к этому никакого отношения.

Но ей это было лучше знать. Он относился к женщинам, как монархи к своим королевствам. В мире, который находился за зрачками Элен, Энтони продолжал жить и править. Мир этот полнился воспоминаниями – о ночах, когда ее тело тосковало в одиночестве, когда она могла сказать лишь одно: «да!». Об утренних часах, когда солнечные блики играли на его коже и она ждала, пока он проснется, чтобы сказать ему, что не видела никаких снов. Вот что бывает, когда он уходит, говорили глаза Элен Саре. Ты чувствуешь себя потерянной, заблудившейся, никто вокруг не понимает языка, на котором ты говоришь, в твоем кошельке не те деньги, и нет в природе карты той страны, где ты очутилась. Окружающая тебя девственная природа тоже может стать тюрьмой, говорила ее печальная улыбка. Ты бродишь там, и взгляд твой видит лишь запустение, лишь долгие мили суровой земли. А по ночам ты слышишь странные звуки, днем же солнце слишком медленно, нехотя движется по небосклону. И от того, что тебе это уже знакомо, ничуть не легче.