К востоку от одиночества - [7]

– Планирую на следующий год, – откликнулся я. – Но почему вам все это кажется забавным? Давайте-ка лучше посмотрим, что из себя представляет Илана Итэн. Насколько я помню, это иудейское имя. Стало быть, начнем с того, что вы еврейка.

Она вспыхнула, как сухая трава от одной спички.

– Израильтянка! Я сабра – израильтянка по рождению и воспитанию!

Почувствовав, что над головой просвистела щепка размером с калифорнийскую секвойю, мне все стало ясно, и я поспешил пригладить встопорщившиеся перышки моей спутницы.

– Израильские девушки – лучшие солдаты в мире. Вы тоже служили?

– Естественно. Все должны служить. Мой отец – преподаватель древних языков в Тель-Авивском университете, но он принимал непосредственное участие в войне 1956 года на Синае, и для своих пятидесяти был очень неплох.

– А что с вашим участием в фильмах?

– В Израиле я сыграла несколько ролей в театре, потом одну маленькую роль в кино, затем кто-то предложил мне работу в Италии. Там я тоже сыграла в нескольких фильмах. Там же я познакомилась с Джеком. Он подыскивал натуру для фильма о войне. Он не только играл главную роль, но был и режиссером. К тому же в основном сам и финансировал картину.

– И он дал вам роль?

– Небольшую, но это была единственная женская роль, так что критикам пришлось хоть как-то высказываться.

– А потом Голливуд?

– Старая шляпа. В то время лучше было быть в Европе.

Туман внезапно исчез, будто какой-то волшебник отдернул гигантский занавес, и за спиной у нее на фоне еще более синего, чем прежде, неба прорисовались горные пики.

– Пора лететь дальше, – проговорил я, протягивая руки, чтобы поддержать собравшуюся спрыгнуть вниз спутницу.

Она посмотрела в сторону горы.

– У нее есть название?

– Агсауссат. Это эскимосское слово, – пояснил я. – Оно означает «взрослый с ребенком».

– В этом есть что-то фрейдистское, – снова хрипловато рассмеялась Илана, развернулась и пошла назад через пролом в стене.

Так же мгновенно она снова превратилась в упрямую хрупкую молодую женщину, встретившуюся мне в баре отеля во Фредериксборге. Она словно укрылась за прочным защитным панцирем, проникнуть сквозь который можно только при ее собственном желании. Я ощущал какое-то странное чувство подавленности, идя следом за ней.

Глава 3

У южной оконечности Диско нам попались еще две португальские шхуны, красиво идущие при легком бризе в сопровождении целого флота сорокафутовых дори. Под ярким солнцем были отлично видны их желтые и зеленые паруса.

Мы прошли вдоль скалистого хребта острова и оказались над проливом, отделяющим его от основного берега. Я направил «Выдру» вниз, быстро теряя высоту, и через несколько секунд увидел то, что искал.

Нарквассит был типичным для этой части побережья эскимосским рыбацким поселком. Под нами виднелось примерно пятнадцать-шестнадцать весело раскрашенных деревянных домиков, растянувшихся вдоль берега; на пляже, подальше от воды, лежали несколько вельботов и дюжина каяков.

«Стелла» стояла на якоре ярдах в пятидесяти, от берега – узкая и изящная девяностофутовая моторная яхта с дизельным двигателем. На фоне ослепительно белого стального корпуса заметно выделялись детали такелажа, выкрашенные в алый цвет. Пока я закладывал вираж, заходя для посадки против ветра, кто-то вышел из рубки и встал на мостике, разглядывая нас.

– Это Джек? – спросила Илана. – Мне не очень хорошо видно.

Я отрицательно качнул головой.

– Это Олаф Сёренсен – гренландец из Готхоба. Знает этот берег как свои пять пальцев. Джек взял его в качестве лоцмана на все время пребывания здесь.

– А остальная команда у него прежняя?

– Все они пришли с ним вместе, если вы это имеете в виду. Механик, двое палубных матросов и кок. Все они американцы. Еще есть стюард, он филиппинец.

– Тони Серафино?

– Он самый.

– Хотя бы один старый знакомый. Уже неплохо, – удовлетворенно заметила она.

Теперь я шел на бреющем вдоль границы пакового льда. Впрочем, волноваться было не о чем, так что мне оставалось только резко отдать ручку от себя и посадить «Выдру» на воду, не тратя времени попусту. При подходе к берегу я выпустил шасси, и машина выкатилась на пляж. Тут же появились первые поселковые собаки. К тому времени, когда я выключил мотор и открыл дверь, они уже собрались всей стаей окружили нас полукольцом, облаивая со всей злостью, словно бросая вызов.

Потом прибежала стайка эскимосских ребятишек, которые при помощи камней и палок прогнали псов. Сбившись в кучку, они вовсю глазели на нас. На их торжественных монголоидных лицах не было и тени улыбок. В своих толстых, отороченных мехом парках дети казались крупнее и выглядели как маленькие старички и старушки.

– Кажется, они не очень дружелюбно настроены, – заметила Илана.

– Попробуйте предложить им это, – посоветовал я, доставая из кармана большой коричневый пакет. Она открыла его и заглянула внутрь.

– Что здесь?

– Мелочь. Действует безотказно.

Детишки уже подошли ближе. Лица расплылись в улыбках, и она оказалась в плотной толпе среди тянущихся со всех сторон рук.

Оставив ее раздавать монетки, я направился к берегу встречать вельбот со «Стеллы», который был уже на полпути к нам. Один из матросов сидел за рулем, на носу стоял Сёренсен, держа линь наготове. Человек на корме заглушил мотор, вельбот стало разворачивать по волне, и Сёренсен метнул мне бухту троса. Я поймал его, наступил на конец и начал быстро выбирать. Сёренсен спрыгнул на берег, и мы вдвоем вытащили нос вельбота на сушу.