К востоку от одиночества - [50]

Я был в этот момент с ним, и мне выпало собирать все его вещи. В этом, строго говоря, не было особой необходимости, поскольку никто не слышал, что у него есть какая-нибудь родня. И среди прочего нашел его пилотское удостоверение, которое до сих пор таскал с собой – скорее как память, нежели для каких иных целей.

Это удостоверение я и показал Гонту. Он бегло просмотрел его и вернул мне.

– Похоже, все в порядке, мистер Келсо. На аэродроме стоит «Цапля», которую я купил по дешевке в Торонто. Я прилетел на ней сюда с промежуточными посадками. Но через Атлантику я сам не рискну ее вести. В Ирландии есть покупатель, который готов заплатить за машину вдвое дороже того, во что она мне обошлась. Но я должен попасть туда до конца недели. Вас это может заинтересовать?

– Сколько вы предлагаете?

– Тысячу долларов и обратный билет из. Шеннона.

– Четыре тысячи, – заявил я. – Четыре плюс обратный билет.

Гонт в полном изумлении уставился на меня, но, прежде чем он успел что-нибудь произнести, я добавил:

– Разумеется, вы можете подождать еще пару дней, вдруг еще кто-нибудь подвернется, хотя я сомневаюсь. Время неподходящее. Сезон заканчивается. С другой стороны, если ваша «Цапля» еще постоит под дождем, регистрационные номера смоет окончательно, и на это обратят внимание. Впрочем, если вас это не волнует...

Он стойко выдержал удар.

– Хорошо, мистер Келсо. Четыре тысячи. Четыре тысячи и оплата вашего возвращения. Думаю, мы найдем общий язык.

– Наличными, – добавил я. – До отлета.

– А когда мы сможем вылететь?

К этому времени я точно решил, что нужно отогнать «Выдру» в Гус-Бей и оставить ее там. Если не будет ничего более подходящего, я всегда смогу вернуться на почтовом самолете.

– Если прогноз будет удовлетворительным, то завтра утром. Вас устраивает?

– Вполне. Я приготовлю машину к утру.

– Уж позаботьтесь.

Выйдя от него, я прямиком направился на аэродром, наполовину сожалея о принятом решении. Но уже поздно об этом говорить. Я сознательно пошел на это. Благодаря этим деньгам я смогу решить все проблемы. Все посторонние мысли о том, кто такой этот Гонт и каковы его планы, я решительно выбросил из головы и приказал себе больше к ним не возвращаться. Знать ничего не хочу. Что касается меня – это обычный чартерный рейс, не более того. По крайней мере, я постарался себя в этом убедить.

* * *

Мы сумели приготовиться к старту лишь к середине следующего дня. Дождь лил по-прежнему, но прогноз по трассе был вполне благоприятным. Здесь не было никакого таможенного контроля, как на внутренних линиях, и вообще в местечках типа Грант-Бей все формальности сведены до минимума. Гонт взял на себя оформление всей документации, и даже два механика, проверявшие двигатели, не обратили никакого внимания на мое появление, что было как нельзя кстати.

Гонт приготовил деньги – пачку новеньких стодолларовых банкнотов. Я уложил их в специально приготовленный конверт и, положившись на Генеральную службу доставки, отправил их самому себе в Гус-Бей. Таким образом, я вроде бы все предусмотрел. По моим расчетам, основных баков нам должно было хватить примерно до середины пути. Потом надо будет переходить на резервные. Я занял командирское кресло и начал предполетную проверку всех систем, когда пришел Гонт.

На нем был новенький летный комбинезон. Устраиваясь в кресле второго пилота, он просто лучился доброжелательностью.

– Готовы? – поинтересовался я.

– В любой момент. Только один нюанс. – Он протянул мне карту, которая была тщательно уложена в бортовой ящик. – Если вы посмотрите сюда, то обнаружите, что я изменил пункт прибытия.

Новый курс представлял собой совершенно прямую линию, идущую от Гус-Бей через южную оконечность Гренландии и заканчивающуюся в Рейкьявике, столице Исландии. Нам предстояло преодолеть примерно тысячу шестьсот миль.

– Что за идея?

Он молча достал из кармана пакет и протянул его мне.

– Здесь еще тысяча долларов. Годится?

Бумажки были такими же новенькими и не менее привлекательными. Я убрал их обратно в конверт, а конверт спрятал во внутренний карман летной куртки. В конце концов, какое это имеет значение? Рейкьявик или Шеннон. Суть та же.

Он многозначительно улыбнулся.

– Не стоит беспокоить диспетчерскую сообщением об изменении маршрута, старина. Меня больше устроит, если они занесут в свои журналы прежний пункт назначения.

– Здесь вы хозяин, – заметил я и покатил по рулежке.

Пока мы взлетали, дождь лил не переставая. Над головой висели свинцовые тучи. Но я помнил прогноз и ни о чем не беспокоился. И не стал менять прежнего курса, пока мы не ушли далеко в море. Самолет хорошо слушался рулей – действительно очень хорошо. Далеко впереди край облаков светился в лучах солнца. Я уселся поудобнее, свободно положив руки на штурвал, и наслаждался полетом.

* * *

Спустя пару часов, когда мы прошли около пятисот миль, у меня появилось одно небольшое желание. Я передал управление Гонту, который не отличался особой разговорчивостью, и направился в туалет в хвосте самолета. Именно там я испытал первое крупное потрясение, потому что, открыв дверь, обнаружил человека, одетого точно так, как механики в Гус-Бей. В других обстоятельствах это могло бы показаться и забавным, но я не нашел ничего смешного в автоматическом «люгере», который тот держал в правой руке.