К вопросу о миражах - [92]

Это был некий двадцатипятилетний Иван Сергеевич Бенин, ранее судимый за кражу и проживающий на Колодезном переулке 12. строение 5, квартира 22.

Кудрин взял трубку телефона и набрал номер полковника Кочеткова, но номер не отвечал. Тогда он позвонил дежурному по Главку и узнал, что тот отъехал в Московское управление КГБ. Евгений Сергеевич еще раз внимательно прочитал справку на Бенина и решение побывать в Сокольническом РУВД пришло само по себе. Его рассуждения прервал звонок дежурного, который поведал, что приехал Кочетков и просит Кудрина срочно зайти к нему.

Евгений Сергеевич аккуратно положил документы в папочку и направился к начальнику.

Через несколько минут он уже докладывал полковнику о результатах экспертиз и о новом фигуранте дела неком Иване Бенине.

— Думаю, что Вам в ближайшее время следует познакомиться с этим Бениным и попытаться «расколоть» его о подвигах «Фомы» — сказал Кочетков, — чем черт не шутит, вдруг нам это поможет ответить на вопрос, откуда у того оказался золотой слиток.

— Ну а теперь о слитке, — сказал полковник, — я говорил тебе, что посоветуюсь с компетентными товарищами. Вчера я передал слиток нашим товарищам из КГБ, а сегодня меня пригласили в городское управление и их эксперты поведали очень интересную историю с этим золотым слитком. Начинается она с конца октября 1941 года, когда немцы бросили в наступление под Москвой все свои ударные группировки. Для наших войск ситуация складывалась катастрофической, немцы прорвали оборону в нескольких местах и продвинулись еще ближе к столице. Еще в конце октября 1941 года ГКО СССР принял решение об эвакуации из Москвы правительства, ряда заводов, военных складов и банков. Было также решено, что из ближайшего Подмосковья из музеев и финансовых учреждений перевезут все ценности в Москву для отправки в тыл.

— Ценой огромных усилий, — продолжал полковник, — в начале ноября 1941 года наши войска остановили врага у стен Москвы. Где-то в начале ноября было принято решение местных органов власти о перевозке из города Наро-Фоминска в Москву музейных экспонатов и банковских ценностей для последующей отправки в тыл. Поскольку задача была секретной, а поручить местным сотрудникам милиции не представлялось возможным, из Москвы на крытой брезентом полуторке направили шесть бойцов военной комендатуры во главе с офицером. Они благополучно прибыли в Наро-Фоминск, погрузили ящики в машину и выехали в сторону Москвы. Известно, что в этих ящиках находились в основном экспонаты городских музеев и несколько ящиков из местного банка. В одном из таких ящиков и были золотые слитки. Так вот, эта полуторка в Москву не доехала; на выезде из города у села Соватеево ее разбомбили немецкие самолеты. Большая часть музейных экспонатов уцелела, а ящик с золотыми слитками исчез. Из группы охраны четверо бойцов были убиты, а тело офицера и еще одного солдата нигде не нашли.

— Так вот, Евгений Сергеевич, — сказал Кочктков, — твой слиток из того пропавшего ящика в ноябре 1941 года. Отлит он был на Московском заводе цветных металлов в период с 1930 по 1949 годы.

— А откуда это известно? — спросил Кудрин.

— В августе 1941 года завод был эвакуирован в Новосибирск и первую продукцию выпустил лишь в начале 1942 года, — проговорил полковник, — так что вот такая судьба у твоего слитка и твоя задача — попытаться найти этот ящик.

— Легко сказать, найти его, как иголку в стоге сена, — развел руками Кудрин.

— Ну, попытаться необходимо, если надо будет, то сотрудники КГБ будут привлечены к решению этой задачи, — проговорил полковник.

— А что касается кражи у Борисова, то ты молодец — полдела сделал, — продолжал Кочетков, — нашел часть ценных вещей, пропавших у Борисова.

— А почему половину дела? — спросил Кудрин.

— Ты чего, не понимаешь, — перебил его Кочетков, — деньги, скорее всего еще не все найдены, портсигара и кулона «Камея» нет и приемника «Сони» я что-то не вижу.

— Давай Женя, помимо розыска других похищенных ценностей, сконцентрируйся на золотом слитке, — резко проговорил Кочетков, — это очень важно и можешь считать это главным твоим заданием.

С этим Кудрин вышел из кабинета полковника и не спеша пошел по длинному коридору Петровки 38, обдумывая то, о чем сказал Кочетков.

Зайдя в свой кабинет, он набрал номер телефона своего старого приятеля по учебе в школе милиции Саше Воробьева, который работал начальником отдела уголовного розыска Сокольнического РУВД. Обменявшись буквально несколькими фразами, Кудрин сказал, что по делам через час собирается подъехать к нему. Воробьев с радостью в голосе отнесся к этому и сказал, что будет ждать. Они не были близкими друзьями, но с симпатией относились друг к другу как однокашники по учебе.

Евгений Сергеевич вышел из здания на улицу и не спеша пошел к стоящей во дворе дежурной «Волге».

Стремительные события последних дней ставили перед ним все новые и новые задачи, порой странные и где-то неожиданные и от того голова шла «кругом» и мысли лезли в голову наступая одна на другую, создавая тем самым пучок самых неожиданных версий.

— Всю сознательную жизнь, — мыслил Кудрин, — нам приходится решать большое количество задач, к некоторым из них — мы, порой бываем, не готовы. Иногда бывают такие голово-ломки, о которых мы и не догадываемся, даже не подозреваем, что можем с ними столкнуться и, тем более, что придется их решать. Но наша работа оправданий не приемлет; здесь так, либо ты решаешь задачу и находишь единственно верное решение, либо тебя затягивает этот водоворот событий и вырисовывается «висяк», то есть нераскрытое дело. Конечно, можно отписками захламлять дело, имитируя работу. Некоторые так и делают хотя, по сути, задача не решена, а лишь папка пухнет от ненужных отписок. А потом, со временем, дело виртуозно попадает в архив и о нем благополучно забывают.