К тебе я руки протяну… - [17]

Глаза его расширились, и жадность смыло непониманием:

— Но как?

— Так же как и ты, Хени. Только я все же успел… — Пришла моя очередь прятать глаза, — убить ее напарника.

— И она?

— Она ни разу не укорила меня этим. Ни разу. — Я все еще боялся, что однажды… — Госпожа уже приняла тебя, Хени.

Но он не слушал меня. Неловкие ладони скользили по моим плечам, щекам, теребили волосы. А губы повторяли одно и то же:

— Три года. Три года. Три года.

— Хени, Хени. — Я обнял его, старясь не потревожить раны.

— Три года, Святая Матерь. Я… Восемь дней, мне хватило восьми дней, Аль, и я вышел на дорогу, чтобы привести кого-то вместо себя. Как ты жил с этим?

— Не знаю. — Я шептал, задевая губами белые волоски у его шеи. — Не знаю.

Внезапно до него дошли мои слова. Руки на моих плечах задрожали, скользнули вниз. Ладони сжали мои запястья.

— Ты сказал…

— Да. Она уже приняла тебя, Хени.

— Не может быть… — Он боялся поверить.

Я видел себя самого. Страх терзал его, такой знакомый страх — быть отвергнутым, оставленным на волю Эйхри.

— Она… Она лучшее, что могло случиться со мной, Хени. Я доверяю ей. И она… она добрая.

Хени уставился на меня, открыв рот. Слово из детских сказок о хозяевах прозвучало так… беззащитно.

— Приятно слышать.

Мы разом вздрогнули, и я обернулся к Вен. Она потянулась и села на постели, подобрав под себя ноги.

Что она успела услышать? Впрочем, не имеет значения.

— Ральт, ты можешь подождать?

Она спрашивала меня о…? Да я мог подождать. Буря была еще далеко. Я кивнул.

— Хенрик, подойди ко мне.

Хени неловко слез с постели, я помог ему натянуть сапоги и надеть рубаху. Вен терпеливо ждала. Он медленно подошел и опустился рядом с ней на колени.

— Ральт, — она порылась в забытом на поясе кошеле и протянула мне витой шнурок, — свяжи ему руки.

На миг я перестал дышать. Она знает?!

Высшая степень доверия — позволить другой бабочке связать тебе руки перед ритуалом. Высшая степень доверия — согласиться сделать это, ведь ты разделишь все, что случится с этим человеком. Я бы попросил его об этом, если бы Хени не был так мал в мой первый раз. Он быстро глянул на меня и опустил голову.

Руки почти не дрожали, но от волнения я затянул узел туже, чем следовало. Меня трясло, пока трудились ее пальцы. Я верил ей, мое сердце верило ей, но вот тело давно забыло о доверии. И только когда она отложила шнурок в строну, напряжение отпустило меня, и я неловко сел на пол рядом с Хени.

— Дайте мне руки, мальчики.

Хени промахнулся мимо ее ладони, и она сама поймала ее левой рукой.

Не знаю, сколько мы просидели так. Правой рукой я обнял Хени. Левая легко сжимала пальцы Вен.

— Ну, только простуды вам не хватало. — Вен освободила ладони и потрепала нас обоих по волосам. — Белый и черный, может быть мне начать собирать коллекцию? Где двое там и третий. Рыжий, например.

Она серьезно смотрела на нас, будто бы действительно размышляя об этом. Но я просто улыбнулся ей, потерся щекой о ее ладонь и пошел готовить завтрак.

Хени за моей спиной залезал на постель, понукаемый Вен. Ее ворчание согревало меня не хуже очажного огня.

****

Я смирилась. Я смотрела на сидящего рядом мальчишку, понимая, что не смогу оттолкнуть его. А значит, еще одна жизнь зависела от меня. Как бы я не желала иного.

Чистый хайрец. Белые волосы, голубые глаза. И как они упустили одного из своих? Те, кому всегда не хватает людей, не должны бросаться ими. Я покачала головой, и Хенрик, уловив мое движение, почти приник к постели.

— Каким я должен быть, моя госпожа?

Прекрасно! И что ему ответить на это?

— Послушай, Хенрик. Видит Рьмат, я не хотела привязывать тебя к себе.

— Я только благодарен вам.

— За то, что ты вновь зависим от другого человека?

— За то, что мой бывший, — он покатал это слово на языке, будто привыкая, — мой бывший хозяин больше не…

— Твоя спина… это он?

Хенрик неловко кивнул.

— Посмотри на меня, не бойся. Ты принадлежал первому хозяину Ральта?

— Да. — Хенрик обхватил себя руками. — Он пытался заставить меня приводить ему… игрушки. Я отказался, и тогда он начал играть со мной. А потом, — Хенрик закрыл глаза, — потом он стал использовать Эйхри. И я сдался. Я слаб.

— Я тоже сдался, Хени. Немного позже, но кто будет мериться сроками, когда результат одинаково низок.

Ральт стоял у очага, помешивая ложкой в котелке.

— Подойди к нам.

Ложка аккуратно легла на стол.

— Хенрик, мы направлялись к вашему прежнему хозяину с тем, чтобы он передал мне право на Ральта.

Хайрец обернулся к другу.

— Думаю, теперь я должна добавить тебя в наш небольшой список.

— Госпожа? — Его взгляд вернулся ко мне.

— Ральт думает, что мастера-плетельщики могут вернуть все на свои места, если ваш первый потребует этого. Я буду против, но тут учитывается мнение того, кто заплатил.

— Значит, я вернусь к нему, — мальчик стремительно побледнел.

— Значит, мы навестим его, и я заберу его право.

Он выпрямился и схватил меня за руку:

— Вы, правда, сделаете это? — Осознав, что сделал, он отшатнулся прочь, почти свалившись с постели. — Простите, простите меня.

Ох ты, Рьмат Милосердный!

Я ухватила его за плечи.

— Хенрик, Хенрик! Нет ничего плохого в том, чтобы самому дотронуться до меня или попросить о моем прикосновении, если приближается буря.