К<от>. Бубера. Критика житейской философии - [8]

О, славный, о, великолепный кот! О, лучший! О, величайший котище! Трижды и четырежды лобзаю твои уши! Все! (Радостный визг и общие долго несмолкающие аплодисменты).

Бесплотные образы

I (Аншлаг)

Манифестация мечты

Да здравствует в стихах Буберы!..

Вскипайте, нежные мечты,

Как огнемолвные брустверы,

На хладные времян черты,

На эти лживые химеры.

С дымножелезной высоты

Я разгонюсь на призрак серый, —

Манифестация мечты

Векам объявлена Буберой!

II (Каминная)

Твое здоровье, милый друг,

Весны созданье, Мина!

Тебе — мечтательный досуг

И песня у камина,

Он был мудрец, он был богат

Дивительной судьбою,

Но и его манил агат,

Сиявший за трубою.

И даже, если ты была

Сентенцией поэта,

Все ж перед нами проплыла

Нездешняя комета, —

И все вселенские коты

В мечту поникнув знойно,

Твердят одно: — что только ты

Была бы их достойна.

III (Китайская)

Час подсолнечный горек и скучен

  Враг мой злейший, —

А я с полудня измучен

  Темноглазою хитрою гейшей.

Хоть мила нам вознесшихся пагод

  Повилика витая,

Знаю, тени вечерние лягут,

  я уйду из Китая.

В вечер мартовский, призрачный, зябкий

  В нашем дружеском хоре

Разве изредка вспомнятся лапки

  Из-за дальнего моря.

Отчего же нам берега жалко,

  Где мы были гостями,

Словно старая в сердце гадалка

  Постучала кривыми когтями.

IV (Собакам)

Собаки! ваш презренный род

Признал двуногим службу, —

Да проклят будет слабый кот,

Вступить с героями ворот

Осмелившийся в дружбу!

И как явить ваш общий вид?

Поди-ка, присмотрися, —

Тот слишком мелок, тот велик,

Иной, глядишь, почти старик,

А ростом — просто крыса!

А голос — Боже! что за тон,

Когда из подворотни

Взревет какой-нибудь Катон… —

Клянусь, — двуногий баритон

Я слушал бы охотней.

И этот вид, и этот рост

Грозит походке пэра,

Когда учтив, спокоен, прост,

Склонив величественно хвост,

Проходишь ты, Бубера.

Собаки, ваш бесславный род

Позорной скован службой,

Удел ваш — цепи у ворот,

Да проклят будет слабый кот,

Прельщенный вашей дружбой!

V (Сонет)

Ее благословенная рука

Меня ласкала так, что я заплакал;

Она мне наливает молока,

Телятину она бросает на пол!

Вонзив клыки в осалины куска,

Его придерживая левой лапой,

Мяуча сладостно, я мясо хапал

И — гении глядели с потолка.

Кот из котов! Бубера! о, философ!

Не станешь на дворе искать отбросов,

Насытив жажду сладким молоком,

Но бросишься на матовые крыши

Искать любви… — Какой-то [в] горле ком

Меня подъемлет выше, выше, выше!

VI (Победная песнь)

Врага раздравши рыжешкурье,

Поправши узы адских ков,

Я — серым абрисом в лазури

Выписываюсь из облаков.

Один. За мною крыша битвы,

Я — победитель, я — велик,

Беги на мышные ловитвы,

Ты, рыжемордый крысовик.

Я — укушу ее затылок,

Вонжу ей когти в плечи — я;

В любви неистощимо пылок,

Ей промяукаю: — моя!

И с душураздирающим визгом

Мы сцепимся в пушистый шар; —

Пускай вдали в усердье низком

Ланцет кастратный точит с лязгом

Презреннейший ветеринар.

VII (Лунная любовь)

I ('-)

Лунает-ает-мяует —

Мяует-ауя —

О-йяет-ляу-ньяуя —

Мийоет-льи-лья-лью!

О-лья-миа-ниа-а-а —

Тиаая-лья-мья-а-я!

II (''-)

Лиая-иайо-пиайя —

Ааа-йя-а-ойя-иийя

Иуау-иау-миоу —

Мееоу-ийайя-миой!

VIII (К самому себе)

Великолепным лапным жестом

Двуногих разом я низверг, —

Помойка будет их насестом,

Зане их мир пред мной померк.

Я — царь, возникший на трубе, вы —

Ползающей из крыши недр,

Мои мяукные напевы

Громчей бесхвостых ваших федр —

Ты — там храпишь, заплывши жиром,

А я — не сплю — и: тра-та-та'

Чу! надо всем затихшим миром

Я поднимаю: —

      хвост кота.

Мои досуги или размышления

I

Тот, кто никого и ничего не любит — достоин жалости. Ясно, что он скоро скончается от истощения, ибо он не в состоянии будет выбрать себе пищу по вкусу. Но с другой стороны нужно не забывать, что не столько мы выбираем нашу пищу, сколько она нас выбирает. Мы-то есть, собственно говоря, суть, таким-то образом — наша пища.

Примечание. Меня удивляет это мое размышление. Оно необыкновенно тонко. Таким образом, если мы скажем: А равняется Б, мы должны убедить всю округу через минуту, что это адское заблуждение. Тогда мы придем к великому открытию, что А не равняется Б. Но уже через минуту все поймут, что и это есть величайшая ошибка. Хорошая мясорубка могла бы теоретизовать не менее блестяще.

II

Если бы мне пришлось хоть раз убедиться, что на свете есть кот умнее меня, я погиб бы от ярости. Но эта опасность мне не грозит, ибо я не говорю ни с кем, кроме себя, а этот милый друг всегда докажет мне, что я правее всех в мире.

Но у меня есть еще один важный козырь. Я могу втекать в сладкие перевизги и всплакивать таким вот родом: «О, вы, несчастнейшие из попиравших когда-либо землю. Ваши (на меня) жалобы заставляют меня серьезно грустить, — только истинные ослы могут ругаться в этом лучшем из миров».

О, философия, твое дыхание оживляет меня! Как я велик! Кошачество будет гордиться мною! После моей смерти, мое чучело будет предметом всеобщего поклонения. И я напишу, и я напишу… и я — напишу, — то есть: я превзойду этого жалкого кумира. Ну, положим… скажу просто, ведь этот хваленый кот Мур, просто — так себе, котишка, котенок он, а не кот. Дело в том, что авторитеты иногда нуждаются в основательной встряске и в последующем за оной — потрясении. И потом эта его политическая статья «О мышеловках и их влиянии на миросозерцание и деятельность кошачества», — ах, не говорите! Такой слабой работы я в жизни моей не видал! Очень, очень слабо.