К новому берегу - [219]

— Послушай, Анныня, — сказал Ян Лидум, когда машина выехала со двора Народного дома и понеслась по отремонтированному шоссе к уездному городу, — ведь это лучший ответ всем поджигателям войны и мракобесам. Чего только не поручили избиратели своему депутату! Вот опять одно болото осточертело окрестному населению, и люди решили его осушить. Или вот восемь колхозов предложили объединенными усилиями построить сельскую электростанцию на многоводной реке. Приходилось ли тебе раньше слышать такие речи? И кто мог так говорить? Понимаешь ли, что все это значит? Ну, отвечай, ученый марксист…

Анна улыбнулась.

— Закон диалектики доказал свою несокрушимую силу в условиях Советской Латвии. Новое победило старое и, вступив в свои права, продолжает победное шествие.

— Правильно, Анныня, но это еще не все. Жизнь нашей республики и народа наконец достигла той ступени, когда она целиком сомкнулась с жизнью всего великого советского народа, и мы вместе, как единое целое, строим коммунизм. До сих пор нам надо было во многом наверстывать упущенное, на каждом шагу приходилось встречаться с особенностями и исключениями, для ликвидации которых требовалось время. И на это была дана нам известная историческая скидка, как новичкам. Теперь нам больше не надо никаких скидок. В одном темпе, плечом к плечу — вперед!

Ты понимаешь, Анныня, что это значит? Это значит, что наш народ совершил громадный скачок в своем хозяйственном и политическом развитии, и это только потому, что нам на каждом шагу помогали все советские народы, потому, что о нуждах латышского народа всегда думали и заботились Центральный Комитет нашей партии и Советское правительство. Только поэтому мы сегодня ушли так далеко.

Он снова углубился в записи и откровенно радовался каждой новой черте, которую ему удавалось разглядеть в общей картине жизни. Какой-нибудь вчерашний единоличник, поработав некоторое время в колхозе, внимательным глазом следил за всем, что происходило в общественном хозяйстве; заметив, что у председателя слишком щедрая рука и коллективное добро начинает уплывать, он не молчал и не глядел по сторонам, а бил тревогу, призывал на помощь депутата, если ему казалось, что другие работники слишком медлят и долго раскачиваются. Его уже не могли запугать никакие административные окрики и угрозы задетых критикой обывателей, — уверенный в правильности своих действий, он знал, что в советской жизни всегда побеждает правда.

— Быстро, очень быстро растут люди, — сказал Лидум. Хотя он говорил это уже много раз, но каждая новая встреча с народными массами вновь приводила его к этому выводу и каждый раз вывод имел новое обоснование.

Впереди замелькали огни города. Гладкая дорога вдруг кончилась, и машина до тех пор прыгала по выбоинам и колдобинам булыжной мостовой, пока не достигла главной улицы, залитой асфальтом. Это наблюдалось возле почти всех маленьких городов. Остряки болтали, что горсовет нарочно не ремонтирует этот переходный пояс между городом и деревней, чтобы дремлющие при езде по гладкому большаку шоферы проснулись в нужном месте и без происшествий въехали в город. На самом деле это был один из пережитков старого строя; это было запоздалое отражение вековечного спора между городом, волостью и государством, напоминание об уродливом принципе «мое и твое». Испытав на своих старых костях неприятное влияние этого «принципа», Ян Лидум еще раз достал свою записную книжку и что-то отметил в ней.

— Чистейший позор, не могут сделать такой мелочи… — проворчал он. — Ничего, я не дам им покоя, пока не исправят мостовые.

Машина остановилась у дома, где жили Ильза и Артур, — здесь решили переночевать.

2

Спать в ту ночь пришлось мало. Пока сын Артура и Валентины, маленький Янит, не закончил свои дневные дела, он находился в центре внимания. Отметив недавно свой первый юбилей, он сделал в день своего рождения первые шаги и мог теперь самостоятельно, без посторонней помощи, добраться до любого угла того маленького мира, который состоял из трех комнат, передней и кухни. Новые открывшиеся перед ним возможности стали причиной новых забот всей семьи: от Янита, как от огня, приходилось беречь газеты, книги, бумаги — все, что попадало ему в руки, он безжалостно рвал на клочки, находя в этом занятии особую радость, которую понять не суждено взрослому человеку. После того как малыш завладел копией диссертации Артура и две первые страницы превратил в мелкие клочки, даже Ильза, которой все, что вытворял внучек, казалось хорошим и умным, признала, что нового гражданина надо кое в чем ограничить: лексикон его обогатился одним веским словом «нельзя».

Весной Артур опять провел несколько недель в Москве и успешно защитил кандидатскую диссертацию, вскоре она должна была выйти отдельной книжкой.

— А что ты думаешь делать дальше? — поинтересовался Ян Лидум.

— На следующую пятилетку запланировал докторскую диссертацию. Тема окончательно еще не выработана, но думаю, она будет связана с нашей аграрной политикой. Что бы ты сказал о такой теме: «Пути строительства коммунизма в колхозной деревне»?

— Хорошая и интересная тема.