К истокам слова. Рассказы о науке этимологии - [80]
С этимологической точки зрения эти слова составляют довольно «разношёрстную» массу. С некоторыми из них мы уже знакомы (лавсан, акваланг, сенаж). Из остальных слов одни этимологизируются предельно ясно: венерианский, болонья (от названия итальянского города Болонья), субъядерный, другие — не столь просто. Например, заимствованное из английского языка слово смог ‘густой туман, смешанный с дымом и копотью’ мы тщетно пытались бы отыскать в английских словарях, вышедших, скажем, до 1940 года. Дело в том, что и в самом английском языке слово smog представляет собой неологизм, появившийся в результате контаминации (скрещивания) слов fog [фог] ‘туман’ и smoke [смóук] ‘дым, копоть’. Следовательно, и самые новые слова могут представлять определённый интерес для этимолога.
История слов майка, кибернетика и др. показывает, что, занимаясь происхождением новых слов в языке, этимолог может столкнуться с массой неожиданных трудностей. Примеры с этимологиями подобного рода должны предостеречь от пренебрежительного отношения к «ближней» этимологии, которая имеет такое же право на существование, как и «дальняя», базирующаяся на изучении родственных связей между отдельными индоевропейскими языками.
Глава двадцать вторая
«Враги» этимолога
Жизнь этимолога была бы ясной и безмятежной, если бы в истории слов проявлялись одни лишь регулярные закономерности. Восстановил на основании известных фонетических законов древнейшую форму слова, по таблице звуковых соответствий выявил ближайших «родственников» (в тех индоевропейских языках, где они сохранились), определил словообразовательную модель, реконструировал (на основе типичных семантических изменений) древнейшее значение слова — и готова этимология! Всё было бы хорошо и просто.
Но дело в том, что каждый язык содержит большое количество заимствований и калек. А здесь уже действуют свои особые закономерности, к тому же не всегда столь же строгие, как в лексике исконного происхождения. Но и это не всё. Значительное число древнейших глаголов, которые могли бы явиться «ключевыми» при раскрытии этимологии многих слов, безвозвратно исчезли из языка. И этимологу вместо прямых доказательств часто приходится прибегать к косвенным аргументам, то есть идти к раскрытию этимологии слова окольным путем.
Какая-то часть слов в языке вообще «выпадает» из обычных норм фонетического, словообразовательного и семантического развития. Каждое из таких слов является уникальным в своём роде, не отражая общих закономерностей развития языка (вспомните слова кворум, омнибус и другие примеры, рассмотренные нами в X главе).
Однако всем этим отнюдь не исчерпываются неожиданности, с которыми приходится сталкиваться исследователю, занимающемуся вопросами происхождения слов. Немало и других подводных рифов ожидает этимологический корабль на его нелёгком пути по безбрежным просторам моря слов. Именно о подобного рода этимологических «рифах» у нас и пойдёт речь в настоящей главе.
Пилигрим и каннибал
Нет, это не рассказ о том, как каннибал съел пилигрима, а всего лишь разбор соответствующих слов, в которых произошли фонетические изменения нерегулярного типа. Такого рода явления, когда в одних и тех же условиях фонетическое изменение то происходит, то не происходит, встречаются в языке достаточно часто. К их числу относятся ассимиляция (уподобление) и диссимиляция (расподобление). Причём ассимиляция (как и диссимиляция) может быть полной или частичной.
Примером частичной ассимиляции может служить слово свадьба, которое образовалось из *сватьба (сравните слова сват, сватать). Под влиянием звонкого б глухой звукт перешёл у этого слова в д. Иначе говоря, звук т уподобился звуку б в отношении его звонкости. Произошла так называемая частичная ассимиляция по степени звонкости.
Особенно часто ассимиляция происходит у приставочных образований: раз-украсить, но рас-писать, рас-творить. Поскольку слова с приставками обычно представляют собой сравнительно поздние образования, ассимиляция в большинстве случаев не доставляет слишком больших хлопот этимологу. Иное дело — диссимиляция. Здесь изменения, как правило, бывают более «разнонаправленными», а подчас и несколько неожиданными.
Старое наше слово феврарь (из латин. Februarius [фебруá:риус]) перешло в февраль в результате расподобления: р ‑ р → р ‑ л. Между прочим, в древнерусском языке сохранились следы несколько иной диссимиляции: феуларь. Древнерусское слово вельблюдъ одно из своих л изменило в р (→ верблюд). Выше мы уже видели, что в немецком языке слово Tartuffel изменилось в Kartoffel (t‑ t → k ‑ t). Латинское слово *medidianus [медидиá:нус] ‘полуденный’ (от medius [мéдиус] ‘средний’ и dies [дúэ: с] ‘день’) в результате диссимиляции превратилось в meridianus (d ‑ d → r‑ d); сравните наше слово меридиан. В латинском языке слово peregrīnus [перегрú:нус] ‘чужеземец’ было образовано с помощью приставки per- ‘через, сквозь’, существительного
