К чёрту на рога! - [9]

…и, запнувшись обо что-то звякнувшее, лечу носом вперёд! Как сгруппировалась и умудрилась упасть на бок — не знаю. Всплывает мысль, что верхонки нужно было надеть перед отправлением. В ладони впивается что-то острое и с гранями. Камни! Свезло! С первого раза свезло!

Предвкушающе облизываюсь, привожу себя в сидячие состояние и потрошу на ощупь рюкзак. Вокруг темень, хоть глаз выколи. И подозрительная тишина, наступившая под аккомпанемент моих матов. До моего падения на камни где-то в углу кто-то шебуршался. Или я тут не одна такая умная, кто потрошит чужую сокровищницу, или я не знаю. Пока будем считать, что одна. То есть, делать вид. Пусть те, или тот, думают, что не замечены. Мне даже как-то в голову не пришло, что тут могут быть хозяева. Ну не будут же они по темноте разгуливать по своей же сокровищнице. Логично? По мне, так логично.

Вытаскиваю из рюкзака налобный фонарь, надеваю и включаю. У меня отвисает челюсть и рот наполняется слюной от проснувшейся жадности. Куда не кинь взгляд, везде камешки, камешки, камешки…

— Это я удачно зашла, — проглотив слюну, хриплю я, и лезу в рюкзак уже за верхонками и мешком.

Килограмм пять уволоку, и будет мне счастье. До конца дней моих. Ещё и потомкам останется. Сейчас главное мешок запаковать, а разбираться что это за камни, потом буду.

— Что это вы тут делаете? — раздаётся у меня над ухом, и мне на плечо ложиться что-то подозрительно плоское, шириной сантиметров пять. — Уже и до сюда добрались, маги паршивые.

Голос женский, скорее удивлённый, чем обеспокоенный. Последняя фраза — констатация факта.

— Не видите, граблю, — а пожимать плечами — страшно. Если эта курица положила на меня то, о чём я думаю, то и травмоопасно. Как и вертеть головой. Поэтому продолжаем работать ручками. — И я не магичка, вы обознались.

— А то я не знаю, кто мой замок захватил! — взвились у меня за спиной. — Нет, за труп мужа, конечно, спасибо большое, но грабить вдову это уже откровенное свинство.

— Ныне покойный муж — тиран и деспот? — хихикаю я, стараясь особо плечами не дрыгать.

— Ныне покойный муж козёл и откровенная скотина, — соглашаются за спиной.

У меня с плеча наконец убирают подозрительную хрень и рядом со мной садиться девица примерно моих лет. Светлорусая, цвет глаз опознать не могу, меня ещё на полигонах отучили светить в лицо фонариком. Девица была облачена в платье века, этак, тринадцатого. Как бишь оно правильно называется? Сюрко? Котта? Нет, котта, это, кажется, что-то мужское. Эх, давно меня не было на игрушках — историчках. А вот мечик, который данная девица сжимала в руках, был опознан мной, как ублюдок. То есть, если кто не в курсе, меч — бастард. Помесь шпаги и эспадона. Как она его вообще поднимает? Он же тяжёлый.

— Вы грабьте, грабьте, — великодушно разрешает девица. — Мы всё равно отсюда больше не выйдем.

— Почему это? — недоверчиво хмыкаю я.

Ну да, я-то выйду в любом случае, у меня фонари дальнего света для создания тени припасены. Как раз на тот случай, если я окажусь в темноте.

— Потому, что я — дура, — опускает голову девица.

Вот это уже интересно. Что бы женщина добровольно призналась в том, что она — дура, это надо хорошо постараться. В частности — действительно совершить дурацкий поступок. Да и то, не факт. Обычно женщина тогда говорит: «Ой, какой интересный результат получился». Личный опыт.

— Ага, — с умным видом киваю я, — весь мир говно, все бабы… Муэ… дуры, мужики — козлы и солнце… муэ… долбанный фонарь, что светит прямо в глаз. Колбасы хочешь?

— Хочу, — не стала разводить реверансы девица. — Только еда отсрочит наш конец.

— Да ни фига, — хмыкаю я. — Выберемся.

Во всяком случае я на это очень надеюсь. Протащила же я неживую материю, теперь будем пробовать протащить живую. Хоть девица, похоже, и свыклась со своей скорой смертью, но я так же надеюсь, что она не будет особо кочевряжется, когда я утащу её отсюда. Наверное.

Под счастливое, колбасное чавканье, вытряхиваю из девицы кто она вообще и почему настроена столь пессимистично.

Бегать по потолку, теперь уже в переносном смысле, я начала уже с имени девицы.

— Ка-а-а-ак?!

— Виктория Ойоэльфорн, — повторяет девица, и делает себе очередной бутерброд из печеньки и кружочка колбасы.

— Но это же эльфячье имя! Какая-то там звезда севера! Это же… Это…

Это смешение эпох, вот что это такое. Причём не каких-нибудь, а с лёгким налётом толкинизма. Это уметь надо. Причём само слово «ойоэльфорн» это смешение нескольких эльфячьих языков по тому же Толкину. Я натура увлекающаяся, я много чего полезного и совершенно бесполезного знаю. Знаю даже, как прятать трупы так, что бы никто не нашёл. Если надо, обращайтесь. Нет, я ещё ни одного самолично не спрятала, но теорию знаю.

Впрочем, я отвлеклась. Бывает со мной такое. И довольно часто. Так вот, история Вики банальна, как табуретка. Родилась, росла, выросла, при достижение совершеннолетия родители подобрали подходящего мужа. Что самое развесёлое, совершеннолетие Вики наступило не тогда, когда у неё начались месячные, а в восемнадцать лет.

— Какое-то неправильное средневековье, — комментирую я.

До меня ещё не доходит.