К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №25 от 22.06.2010 - [23]

Адвокат Чубайса Шугаев с готовностью поддакнул прокурору, прибавив к его запрещенному списку еще пару фамилий. Создавалось чёткое впечатление, что оба – и прокурор, и адвокат Чубайса - под любым предлогом пытаются скрыть опасных для обвинения свидетелей от глаз и ушей присяжных. Да разве может бывший начальник Службы безопасности РАО «ЕЭС» Платонов со своими сведениями о личной безопасности Чубайса никак «не относиться к делу»? Да разве угрозыск Голицыно, который исследовал на месте происшествия каждую кочку, не годится суду для полного и объективного изучения обстоятельств дела?..

Но судья Пантелеева привычно взяла под козырёк в ответ на распоряжения прокурора и адвоката Чубайса, раболепно отказав в вызове почти всех поименованных ими свидетелей. Конечно же, это беззаконие не позволять защите предъявлять присяжным всех многочисленных свидетелей, показания которых доказывают непричастность подсудимых к происшествию на Митькинском шоссе. Судейско-прокурорскому беззаконию воспротивился адвокат Першин, заявивший отвод судье Пантелеевой.

О! Отвод судьи – это специфически российский судебный ритуал со всеми атрибутами обрядности, ритуал, подобный закликанию шаманом дождя в иссыхающей пустыне, с той лишь разницей, что Бог милостив, изредка, да орошает пустыню живительной влагой, судья же неумолим и не было ещё в истории современного российского правосудия, да и не предвидится такого чуда, чтобы судья сам себя взял, да и отвёл за творимые им вопиющие постоянные многочисленные преступления закона. Привычный и уже обыденный для российских судов, вершимых одним-единственным судьёй, давно уже не избираемым, а назначаемым, а, значит, полностью зависимым от воли и каприза того, кто его назначил, давно уже не имеющим рядом с собой равно сидящим за судейским столом ни одного избираемого народного заседателя, ритуал этот печальный, грустный и смешной начинается с того, что адвокат защиты или подсудимый с обличительным пафосом обреченного зачитывает ходатайство об отводе судьи, приводя в своей трагической речи длиннющий скорбный перечень нарушений, убедительно доказывающий явную заинтересованность судьи в обвинительном исходе процесса. Судья величественно выслушивает отвод самому себе и милостиво разрешает его обсудить. Защита ритуально поддерживает отвод, обвинение, строго следуя церемониалу, его категорически отвергает. Судья объявляет перерыв, чтобы в отдельной комнате и в тишине самому с собой посоветоваться о собственном отводе, как творящему беззаконие в храме Фемиды, и вынести объективное решение. Чуда, разумеется, не случается, да, впрочем, чуда никто и не ждёт - круглых идиотов не наблюдается. Судья отказывает защите в отводе самого себя, и защита с чувством исполненного долга почивает от трудов до следующего повода провести ритуальное закликание судьи.

Впрочем, смысл у адвокатского шаманства все же нашёлся. О нем то ли нечаянно, то ли умышленно проболтался представитель Чубайса, старый друг и задушевное второе «я» главного приватизатора страны Леонид Гозман.

Элегантный, правда, малость запущенный, с выразительной стрижкой Гозман оказался не очень сведущ в ритуальном церемониале отвода судьи и потому неожиданно разоткровенничался, когда судья дежурно спросила его мнение о своем отводе, не очень-то, впрочем, им интересуясь, но Гозман не стерпел выплеснуть до краев переполнявшую его новость: «Ваша Честь, требование Вашего отвода - это защита заранее готовится к опротестованию обвинительного вердикта!».

Психолог по профессии Леонид Гозман рассчитывал, очевидно, посеять панику в стане защиты. Победоносно скосив глаза на подсудимых и с садистским наслаждением почесывая фурункул, Гозман победоносно лучезарно лыбился, но вместо истерики адвокатов защиты слуха его достиг раздраженный, подобный бормотанью индейского петуха, невнятный говор прокурора, озабоченного неуместностью заявления. В среде же защитников и подсудимых повисла изумленная тишина. Откровенность Гозмана была оглушительной. Судебный зал пребывал в оцепенении. Получается, что представитель потерпевшего Чубайса, его лучший друг, наперсник и держатель секретов Леонид Гозман заранее знает, что вердикт будет обвинительным!? Откуда!? Почему он так уверен, что открыто публично козыряет этим? Переговорили с присяжными заседателями? И так «проговорили», что Гозман заранее уверен в обвинительном исходе вердикта: запугали? подкупили?..

Судья пригласила в зал заседаний присяжных заседателей. Ошарашенные откровенностью Гозмана присутствующие в зале пристально всматривались в лица входящих, но лица присяжных по-прежнему дышали непроницаемой независимостью. Дай-то Бог!

Из пятерых вызванных накануне повесткой свидетелей в суд явился лишь один - водитель «Газели» Олег Нечаев, ехавший 17 марта 2005 года в потоке машин по Митькинскому шоссе. Худой, среднего роста тридцатилетний парень заранее извинился: «За давностью могу что-то забыть».

Адвокат Котеночкина попросила его рассказать о виденном пять лет назад.

Нечаев: «Мы ехали по направлению к Москве со скоростью примерно 60 километров в час. Поток автомашин был довольно плотный. Нас обогнал правительственный БМВ и где-то через короткое время мы услышали хлопок, взметнулся столб снега, вся полоса автомашин стала останавливаться. Все они вскоре развернулись и уехали, а моя «Газель» и еще «Ниссан», который со мной столкнулся, остались. Тут мы увидели на дороге черную автомашину, за которой прятался человек. Это продолжалось минут пятнадцать, Потом этот автомобиль уехал. А мы оформляли аварию и были там часов до шести вечера».