Изумруды Кортеса - [3]

Сандоваль послал вперед солдата оповестить, что он спешит к путешественникам, однако в действительности об ускоренном марше не могло быть и речи: дороги были практически непроходимы, а речки и ручейки разлились, превратившись в бурные потоки. Продвигались еле-еле, хотя капитан ехал на своем Мотилье — конь был на зависть многим, равных ему не было даже в Кастилии: быстроногий, резвый, заботливо подкованный, он был незаменим в бою. Гнедой Мотилья, с белой отметиной на лбу, так и рвался вперед, но Сандоваль, которому и самому не терпелось послужить своему господину, сдерживал коня поводьями, заставляя его примеряться к шагу пехотинцев.

Запасы воды на корабле уже были пополнены, когда Сандоваль со своим отрядом прибыл в устье Айягвалулько. Сошедшие на берег полсотни испанцев радостно приветствовали капитана, а тот, проявив отменную учтивость, лично поздоровался с каждым; разумеется, он не пожалел времени, чтобы выказать все необходимое уважение супруге Кортеса. Утомленная долгим путешествием, донья Каталина задыхалась от кашля, лицо ее приобрело болезненный желтоватый оттенок. Позже мы узнали, что она страдает астмой — болезнью, при которой бывает трудно дышать.

— Уже через десять дней мы доставим вас и вашу свиту в Мехико, где вы встретитесь с вашим супругом и моим господином сеньором Кортесом, — церемонно обратился капитан к бедной страдалице. Заметив ее нетерпеливый жест, Сандоваль поспешил успокоить ее: — Разумеется, вам не терпится поскорей увидеть вашего супруга, но все же не стоит слишком торопиться — пока мы будем двигаться в Мехико, вы как раз успеете оправиться от долгого плавания и к вам вернется прекрасный цвет лица.

Перед выступлением в путь для удобства доньи Каталины соорудили носилки вроде тех, на которых обычно путешествовал прежний правитель мексиканских индейцев Монтесума, или Моктекусома, — его называют по-разному, поскольку христианам непросто перенимать трудные для нас туземные слова.

Вместе с супругой Кортеса с Кубы прибыли ее брат Хуан Суарес и сестра Франсиска, миловидная девушка, которая страдала легким заиканием, что, впрочем, не уменьшало ее очарования. Были здесь и другие ее соотечественники из Гаваны, Сантьяго, Баракоа, Тринидада, Пуэрто-де-Каренаса и даже с острова Эспаньола. Почти все приехали целыми семьями, с детьми и родственниками. Это, впрочем, не смутило Франсиско де Луго, Берналя Диаса де Кастильо и других кабальеро из отряда Сандоваля: вдохновленные женским обществом, они тут же принялись любезничать с дамами на глазах у их законных мужей.

Нужно сказать, что почти никто из нас, испанцев, приехавших в эти края, не был женат, но даже те немногие, что успели обзавестись женами, оставили их в Испании или на Кубе и тоже не были защищены от плотских соблазнов, тем более что земля эта изобилует красивыми женщинами, готовыми уступить вам по первому требованию. А ведь солдатская жизнь сурова и переменчива, солдат не знает, куда его забросит судьба и что будет с ним завтра — останется ли он в живых, или ему суждена скорая гибель. Потому-то здесь охотнее, чем в Испании, мы следуем подлинно христианскому правилу — не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня, и это относится и к тем радостям, которые доставляют нам наши индейские наложницы. Добавлю, кстати, что хотя мы принимаем все предосторожности и перед плотским соитием индеанки обязательно принимают святое крещение, все же сожительство с ними считается греховным. Потому-то дон Эрнан Кортес направил его величеству императору Карлу прошение прислать в эти земли побольше святых братьев из монашеских орденов, а не развращенных чиновников, жадных до золота.

Присутствие испанок (а некоторые из них даже были светловолосы и ясноглазы — большая редкость в этих краях) неотразимо влекло мужчин, которые так и вились вокруг дам, словно осы, почуявшие сладкое. Не был исключением и сам Сандоваль, который в свои двадцать шесть лет все еще оставался холостым и при этом не завел связи ни с какой испанкой или индеанкой, хотя таких возможностей предоставлялось множество, поскольку индейские вожди-касики при заключении мира часто дарили нам женщин, чтобы мы пользовались ими так, как этому учат нас законы нашего естества.

Позаботившись о донье Каталине, Сандоваль выказал особое внимание ее сестре, донье Франсиске. Нежные взоры, которые бравый капитан устремлял на эту миловидную девушку, были тут же замечены его товарищами, поспешившими заключить пари о том, как скоро Сандоваль решится прервать свое длительное воздержание. Ставки делались в испанских реалах и дошли до семидесяти золотых песо — столько досталось солдатам при разделе сокровищ Монтесумы, которые потом были потеряны во время бегства испанцев из Мехико и резни, учиненной на дорогах. Поистине ничтожное вознаграждение за титанические усилия, потраченные на завоевание империи, — цена шпаги или арбалета, и это при том, что многие победители не могли наскрести денег, чтобы заплатить врачу, который бы залечил их боевые раны. И в то же время семьдесят песо — сущая безделица, если речь идет о пари и на кон ставится вынужденное целомудрие мужчины.