Израильская литература в калейдоскопе. Книга 1 - [18]

Точно в тот момент, когда он пришел на кухню, Дани уже вышел из нее с набитым едой ртом и направился в салон. Через мгновение на кухне лицо его друга исказилось, и он тоже возвратился в салон. Дани ухмыльнулся. Друг уселся в кресло. Внезапно Дани поднялся и пошел в свою комнату. Он намеренно оставил дверь полуоткрытой, сел на край кровати и смотрел через приоткрытую дверь на нерешительный профиль друга. Увидев, что друг встал, зло рассмеялся.

Друг легонько постучал в полуоткрытую дверь.

— Кто там? — спросил Дани.

Друг поперхнулся.

— Это я, darling, не можешь ли ты дать мне немного денег перед тем, как я уйду?

— Сколько тебе нужно? — крикнул Дани из-за двери.

— Я знаю? Тысячи пятисот мне будет достаточно.

— Возьми из кармана моей куртки, — сказал Дани. — Отсчитай там семьсот пятьдесят и возьми их.

Друг помедлил мгновение, затем направился в салон. Он осмотрел куртку Дани, брошенную на одно из кресел, и достал из внутреннего кармана пакет, скрепленный резинкой. Быстро отсчитал пять тысяч и спрятал их в карман своих брюк. По дороге к выходу его глаза встретились с глазами японки, приклеенной к стене. Он снял портрет со стены и скомкал.

«Вот какова эта реальность, — усмехнулся Браво наедине с собой, когда услыхал, как его друг с силой хлопнул дверью. — Какова она, как не человек, который рассказывает тебе что-то, а после этого говорит: «Послушай, это все ложь» и поправляет себя, а по прошествии еще нескольких минут снова говорит тебе: «Слушай, и это тоже ложь», — и так до тех пор, пока ты уже не знаешь, что и думать. Или что ты сходишь с ума, или что ты становишься таким, как он».

Этгар Керэт

(От переводчика:

Этгар Керэт — писатель, чьи рассказы мне очень нравятся. Развитие сюжета происходит таким образом, что совершенно не представляется возможным предугадать его. На первый взгляд кажется, что каждый раз перед читателем полная несуразица, и поначалу это раздражает. Но постепенно начинаешь понимать, что гротескные ситуации — это необычный способ заострить внимание на какой-то общечеловеческой проблеме, чаще всего это проблема отношений между парнем и девушкой или между детьми и родителями.)

Толстячок

Ошеломлен? Понятное дело, ошеломлен. Ты ухаживаешь за девушкой. Первое свидание, второе свидание, тут ресторан, там кино, всегда только днем. Вы начинаете спать вместе, взрывной секс, позднее приходит чувство. И тогда в один прекрасный день она приходит к тебе, плачет, и ты обнимаешь ее и говоришь, чтобы она успокоилась, что все в порядке, а она возражает, говорит, что не может больше, что у нее есть тайна, не просто тайна — что-то темное, проклятье, нечто такое, что она все время хотела открыть тебе, но ей не хватало смелости. И это тяготит ее, как груз в две тонны кирпичей. И она должна сказать, просто должна, но она уверена, что в то мгновение, как откроется — ты тут же оставишь ее. И сразу же после этих слов она снова начинает плакать. «Я не оставлю тебя, — говоришь ты, — нет, нет, я люблю тебя». Ты, возможно, выглядишь немного взволнованным, но это не так, а если и так, то это из-за ее слез, а не из-за тайны.

Практика уже научила тебя, что все эти секреты, заставляющие женщин всякий раз разрываться на части, — это в большинстве случаев что-нибудь типа секса с животным, или с родственником, или с кем-то, заплатившим ей за это. «Я проститутка», — говорят они всегда в конце, а ты обнимаешь их и говоришь: «Ты — нет, ты — нет», или: «ш-ш-ш-ш…», если они продолжают плакать.

«Это, правда, нечто ужасное», — настаивает она, как будто отнимая твое спокойствие, которое ты так пытался скрыть. «Внутри тебя это, возможно, и слышится, как нечто ужасное, — говоришь ты ей, — но это все из-за акустики. Вот увидишь, в ту же секунду, как ты извлечешь это наружу, оно окажется гораздо менее страшным». И она почти верит, мгновение колеблется и потом говорит: «Если бы я сказала тебе, что по ночам превращаюсь в волосатого низкорослого мужчину, без шеи и с золотым кольцом на мизинце, ты бы и тогда продолжал любить меня?» И ты говоришь ей, что, конечно, да. Потому что как можно сказать ей «нет»? Она просто пытается проверить, любишь ли ты ее без всяких условий, а ты ведь всегда был докой по части всяких проверок.

И правда, когда ты говоришь ей это, она тает, и вы занимаетесь любовью, в салоне. И после этого вы остаетесь в объятиях, и она плачет, так как ей полегчало, и ты тоже плачешь, пойди знай почему. И против обыкновения она не встает и не уходит. Она остается спать с тобой. И ты просыпаешься в кровати, всматриваешься в ее прекрасное тело, глядишь на солнце, что заходит за окном, на месяц, появившийся внезапно, словно из ниоткуда, на серебристый свет, касающийся ее тела, гладишь ее волосы, рассыпавшиеся по спине. И в течение менее, чем пяти минут, ты обнаруживаешь под своей рукой в кровати пухленького мужчину небольшого роста. Этот мужчина встает, улыбается тебе, одевается, немного стесняясь. Он выходит из комнаты, ты, загипнотизированный, вслед за ним. Вот он уже в салоне, нажимает своими пухленькими пальцами на кнопки пульта, смотрит по телевизору спортивную передачу. Футбол Лиги чемпионов. В случаях промахов он ругается, при забивании голов — вскакивает и размахивает руками. После игры он рассказывает тебе, как пересохло у него во рту и как пусто в желудке. Ему хочется чего-нибудь вроде баранинки, курочки, если можно, но его устроила бы и говядина. И ты сажаешь его в авто и едешь в некий ресторан в знакомом ему районе.