Изоляция - [23]

– Регресс. Цикла быть не может. Нечего восстанавливать. Видела, чего приволокли из последней экспедиции?

– Из той, которую Паценков отправил?

– Ну да. Мне Миша принес, он мне постоянно что-нибудь интересное приносит. – Ксения вытащила зажатый между страницами блокнота листок.

Заляпанный кровью клочок бумаги. Марина торопливо скользнула по нему глазами.

«…черные лезут. Они не боятся радиации, живут на поверхности. Не боятся прожекторов и идут на пули… Выглядят как люди, ходят на двух ногах… Щупальца жалят… Спасите. ВДНХ…»

– Откуда это? – спросила Алексеева.

– Мишка с земли поднял. Видимо, у какого-то местного разведчика выпал. Не знаю зачем, но очень ему этот клочок приглянулся. Он вообще до сих пор верит, что мы можем связаться с внешним миром. Только метрошники нам двери не открывают, – вздохнула Ксения.

«И не откроют!» – зло подумала Марина. Однако вслух спросила:

– Что думаешь на этот счет?

– Насчет черных? Мутанты, наверное. Сожрут ВДНХ, костей не оставят. Жалко. Я, помнится, каждый день через ВДНХ из Пушкино ездила на автобусе. Красивая станция. Особенно решеточки на вентиляции круглые нравились.

– Мутанты? На двух ногах, которые осмысленно идут под пули?

– С чего ты взяла, что осмысленно? Они чуют добычу.

– Добычу? Не, будь это бездумные животные, инстинкт самосохранения взял бы верх. Это хомо новус, новый король верхнего мира.

– Ты со своими теориями совсем с ума сходишь, – усмехнулась Ксюша. – Какой хомо новус? Может, конечно, и новус, но то, что хомо, – очень сомнительно. Последние люди отсиживаются по бункерам и убежищам, как тараканы…

– Как знать, как знать, – покачала головой Марина. – Ладно, Ксюш. Пойду я. Еще дел полно.

Еще из «старой гвардии» в бункере оставался Юра, бывший политолог, единственный, пожалуй, человек, который мог объяснить подрастающему поколению, почему они оказались здесь. Юру уважали, молодежь ходила за ним хвостом, его теории о будущем мира сего поселяли в души надежду. Марина горестно усмехнулась. «Надежду… Что же, надежда помогает выжить. Но разве выживание – самоцель в этом мире? Выжить – чтобы стать? Кем?»

– А еще был Петя. Но теперь его нет. Просто все как… Был – и нет… Не стало – так бездарно и так просто… – прошептала женщина.

Их оставалось четырнадцать. Четырнадцать тех, кто помнил прошлый мир, в этом проклятом бункере, последнем пристанище.

Был Андрей Савельевич, их бессменный начальник.

Любаша – агротехник, женщина немолодая, но с горящим взглядом. До войны Люба каждое лето проводила в деревне далеко за МКАД, копалась на огороде. Ее розы каждый год в начале осени украшали кабинеты. Навыки Любы в выращивании растений спасли бункеру жизнь. Это она первая додумалась до применения ультрафиолетовой лампы, уговорила команду разведчиков совершить опасную вылазку далеко в город в поисках мешка минеральных удобрений, она разбила грядки на нижнем ярусе, и теперь мелкая, жухлая картошка, морковь, свекла – самые неприхотливые корнеплоды – составили основу рациона подземных жителей.

Была Валя – старший повар. Она единственная из оставшихся «старых» не была студенткой. Ее спасло то, что столовая находилась на первом этаже, и молодая женщина успела скрыться в убежище, когда началась бомбежка.

Миша, старший разведчик, муж Ксении. Как сказать – муж… В бункере браки заключались начальником, и в условиях меньшинства мужчин измена оказывалась морально и этически оправданной… Миша за двадцать лет стал опытным разведчиком, зараженную поверхность и разрушенные, кишащие мутировавшими тварями кварталы Раменок он знал наизусть. Когда через два месяца узники бункера решились высунуться на поверхность, он первый отвоевал себе костюм химзащиты, и с тех пор почти не расставался с ним. Они с Мариной вместе поднимались в разрушенный корпус в первый раз, когда группа разделилась, и их кратковременная вылазка была страшной. Мишка на руках дотащил Марину до дверей бункера, когда она, перепуганная до смерти, не могла идти…

* * *

За два месяца жизни под землей централизованное управление бункером наладилось. Нужно было организовать вылазку на поверхность. Неизвестность томила и пугала больше всего. Нарастали панические настроения, поэтому созрела необходимость идти и проверять, узнавать, решать…

Тогда о мутантах речи еще не шло. Страшна была радиация, стелившаяся по земле, набившаяся в землю и в стены. Опасна была радиоактивная пыль, усеявшая город.

Михаил Чернов первый вызвался идти в разведку, когда Григорий Николаевич кинул клич. В тот день начальник вызвал к себе Марину.

– Ты идешь с ними, – сказал он.

Девушка побледнела. В ее памяти не померк кошмар, который творился на поверхности в день Катастрофы.

– Почему я? – прошептала она.

– Потому что ты моя правая рука. И раз на тебя возложили эту большую ответственность, ты должна оправдать надежды. Тебе я доверяю, и, как ты поняла, доверяю безоговорочно. И потом, только тебе я могу сказать, что именно нужно принести с поверхности.

– Вы про еду?

– Да, и про нее тоже. Читай.

Марина скользнула взглядом по листу бумаги.

– Из лаборатории? Но там же, наверное, все сгорело?

– Ваша задача узнать это. Ты все поняла? Единственное, что может нас спасти, – лекарство из лаборатории геронтологии. Людмила Владимировна вспомнила, что в нескольких кварталах отсюда находилось некое закрытое медицинское учреждение. Там шли правительственные разработки множества лекарств, в том числе интересующая нас вакцина от старости. Ты должна проверить, не осталось ли в здании экспериментальных запасов. Они – наш путь к спасению. Осознала? – сурово спросил Григорий Николаевич.