Изобретение велосипеда - [55]
Красавица длинноногая Инга Павловна заявила вдруг на английском языке, что холодной рукой поставит двойки всем, кто не будет знать на экзаменах закона Гей-Люссака. Выучить на английском языке закон Гей-Люссака было так же трудно, как выучить самый сложный и непонятный сонет Шекспира, скажем, за номером девяносто восемь, где речь идёт о розах, рыцарском турнире, апрельском солнце и девушке в белой шали, простаивающей дни и ночи у ограды и ожидающей своего возлюбленного…
А на переменах мальчики играли в «слона». Обхватив, друг друга четверо цепочкой, становились к стенке, другие четверо по очереди разбегались и на них запрыгивали, причём задача нижних четверых была дойти до угла коридора и обратно (если не удастся раньше сбросить верхних), а верхние не хотели, чтобы их сбрасывали и всячески этому препятствовали, закреплялись намертво — давили нижних, искали в цепочке самое слабое звено (допустим, всю свою тяжесть концентрировали на Жене Константинове, отчего слабели его руки), и ломался «слон», а это означало, что нижние проиграли и надо им снова становиться к стенке… С изумлением смотрели учителя на «слона», бредущего на подламывающихся ногах по коридору. Густо краснел опытнейший «слонист» Лёша Казаков и давал команду разворачиваться…
Некоторое оживление произошло за неделю до последнего звонка. В этот день Инна Леннер подошла к столу, за которым сидели Гектор и Таня, и бросила на стол газету.
— Вот, — сказала Инна. — Почитайте, пока время есть…
Таня и Гектор побежали глазами по серым газетным строчкам.
— Это же про собрание! — удивилась Таня.
— Гляди-ка ты! — откликнулся Гектор. Он рассматривал карикатуру. Пузатый капиталист с огромной сигарой во рту срывал с дерева мешки. Рядом стоял худющий пролетарий и тоже тянулся к мешкам. Но в отличие мешка капиталиста, на котором был изображён знак змеевидного доллара, на мешке, к которому тянулся рабочий, было написано: «Инфляция. Рост цен. Безработица».
— Ифигенин! — прочитал Гектор подпись под статьёй.
— Смотри, сколько начирикал! — сказала Таня.
Статья занимала целый подвал. Называлась она:
«Собрание, которого не было».
«Я помню своё первое комсомольское собрание, — так вдохновенно начал статью Толик. — Жду начала собрания, — читала вслух Таня. — Класс великолепен в своём равнодушии».
— Очень интересно? — спросил Гектор.
— Не мешай! — сказала Таня.
«Были речи. Были стилистически не очень точные, но довольно убедительные речи в защиту провинившихся. Были даже вдохновенные скандирования, перед которыми дрогнули самые строгие (я, естественно, имею в виду взрослых, присутствующих на собрании, поскольку назвать взрослыми десятый «Б» остерегаюсь)».
— Какой Толик хитрый, — сказала Таня. — Ни одной фамилии в такой большой статье. Зачем он её написал?
«Я смотрел в лицо непроницаемого десятого «Б», и виделся мне фантом хитрого-прехитрого человечка, ловко убежавшего от полемики, равнодушно прослушавшего выступления и под конец оправдавшего провинившихся, — а вдруг и со мной такое случится?»
— Есть такой аэропорт в Лондоне — Хитроу, — сказал Гектор. — Там опять бастуют диспетчеры… И фамилия есть такая Хитрово… Или Хитрого?
Зазвенел звонок. Столы задвигались. Гектор вспомнил, что совершенно не учил физику. Ой, Инга Павловна!
«И эта всеобщая весёлость меня насторожила. Да, было весело. Да, были потуги на искренность. Короче, было всё, не было только… комсомольского собрания. Хотя начал его комсорг Алексей Казаков неплохо…»
— Где Казаков? — громко спросил Гектор. — Где наш неплохой начинатель?
— Как ловко Толик всё повернул, — сказала Таня. — Писатель… Интересно, что мы дальше делать будем?
— Ничего, — ответил Гектор.
— Не будем его опровергать?
— Ну а кто будет этим заниматься?
— Все вместе!
Гектор в ответ развёл руками.
— Вот-вот, — усмехнулась Таня.
— Время сейчас не такое, — ответил Гектор. — Все же день и ночь занимаются…
42
Александр Петрович собирался в Хотилово. Машина стояла около подъезда. Карай неистовствовал. Он тоже уезжал. Александр Петрович и Гектор носили к машине сумки, вещмешки с книгами, консервами и всякой рухлядью, ненужной в городской квартире. Татьяна Михайловна простилась с мужем ещё утром, перед уходом на работу.
— Я всё забываю тебе передать привет от Ифигенина — сказал Гектор отцу. — Он звонил первого мая…
— Он заходил ко мне, — рассеянно ответил Александр Петрович.
— Заходил?
— Заходил.
— Зачем?
— Что? А… Не помню… Так просто заходил… Я ошейник новый случайно не забыл?
— Зачем приходил Ифигенин?
— Или я его в рюкзак сунул? — Мысленно Александр Петрович уже был в Хотилове, в бревенчатом доме, стоящем напротив остановки в низине, где недалеко течёт речка, виднеется на бугре церковь, где письменный стол поскрипывает, когда Александр Петрович опирается на него локтями.
— Ифигенин, наверное, просил мне ничего не говорить?
— Ты о чём?
— Хочешь, я скажу, зачем он приходил? Он показывал тебе статью!
Александр Петрович вздохнул.
— Ну и что?
— У нас никто не понял, зачем нужна эта статья? Комитету комсомола положено делать оргвыводы, а какие оргвыводы можно сделать, когда учиться три дня осталось?
— Это уже ваше дело…
