Изображая Обломова - [13]

Общее молчание. Все фигуры замирают. Поднимается Гончаров и возвращается на диван.

Гончаров: — Странная у нас земля. Странная. Много всякого говорят. Много. И делают много. Всякого разного, но, почему–то, чаще не нужного. Или же вовсе наоборот — вредного. Прожекты, прожекты! Двести лет — грандиозные прожекты! Всяк о благе человечества печется…Так почему ж не о своем? Не о благе того, кто рядом? Вот коли б о ближнем своем в меру сил и возможности позаботился — и не надо никакой революции. Просто же как — христианская любовь и милосердие. К ближнему, самому ближнему.

Последние годы я проживал одиноко, со слугой Карлом Трейгутом. После же смерти верного Карла, осталась вдова, а с нею трое сирот. И вот…заботился я о них, неумело, неловко, наверное. Своих–то детишек завести не привелось. А когда пришел мой последний час, принял смерть благостно. Мне знак был великий ниспослан: во сне явился ко мне Христос, да и простил меня…

Свет гаснет. Отдаленные милицейские свистки и голос в мегафон: — Всем руки за голову! Проверка документов!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАРТИНА 1

Хмурый день. Осень. Обломов один на диване. Подходит Карим — пожилое лицо кавказской национальности.

Карим: — Посидеть рядом на памятнике можно? Ольга–то твоя где? Уехала?

Обломов: — В кино снимается.

Карим: — Вижу, один скучный сидишь. Не идет бизнес? И у меня, ой, дела плохи, ой, плохи… Все лето надрывался, «крышу» держал — тебя отмазывал, бар, сам знаешь, неспокойная точка, всем телом прикрывал. Зачем такие труды в моем возрасте? Заболел! Ой, заболел! Лечиться надо. Деньги надо.

Обломов: — Задолжал я, вот, держите. Спасибо вам, Карим Каримович. Завтра меня здесь уже не будет.

Карим: — Куда поедешь?

Обломов: — Где полежать можно. Места много.

Карим: — Говорят, в Москве помойки богатые. Крытые. Там даже мебель стоит — лежи, отдыхай — воздух свежий, еда рядом. Говорят, даже «Активию» некоторые почти целую выбрасывают. А еще там женщины (наклоняется к Обломову, что–то шепчет на ухо, смеется) Не какие–то там шаляй–валяй — проститутки, настоящие биляди!

Слышны звуки подъехавшей машины. Хлопают дверцы.

Карим: — Ну, я пошел. К тебе делегация, барин.

КАРТИНА 2

Появляется Иностранец под зонтом с Сопровождающим.

Сопровождающийобъясняет Иностранцу: — Вообще это памятник герою великого романа писателя–классика Гончарова. А сверху бомж. Бездомный. (Дальше что–то говорит по–английски).

Иностранец (Обломову с акцентом): — Я чех. Мои родители евреи бежали из коммунистической России. Русская литература — предмет моего интереса. Вы, я думать, изображаете Илью Ильича Обломова?

СопровождающийОбломову: — Господин Стоппард написал знаменитую пьесу, в которой действуют все наши утописты. Герцен, Бакунин, Белинский, Тургенев, Чернышевский, Аксаков, Грановский и прочие персонажи. Пьеса на девять часов! По всему миру идет. Елизавета II пожаловала драматургу высшую британскую награду — орден «За заслуги» и титул лорда.

ИностранецОбломову: — Таким образом, русский дворянин встретился с английским лордом.

Обломовсадится: — Извините, сэр, мой герой предпочитал принимать визиты лежа. И, знаете, это весьма интересный человек. Все лето сюда приходили люди и спорили, какой он, почему остался в веках, что надо понять нам сегодня? И как, наконец, жить, что бы никому стыдно не было за слово Родина?

Иностранец: — Русские склонны к утопизму. Все ваши так называемые «провозвестники идей», полагали, что можно создать общество полной социальной гармонии. Справедливое общество без противоречия между свободой и равенством. Но потом они поняли, что свобода и равенство противоречат друг другу… и справедливости быть не может.

Обломов: — Не может…

Иностранец: — Нельзя быть свободными и равными одновременно. Людям вообще очень трудно сосуществовать вместе, даже если речь идет об очень близких людях. В нас генетически ограничена возможность быть неэгоистичными. Как эта русская поговорка: своя рубашка…

Сопровождающий: — «Своя рубашка ближе к телу».

Обломов: — Ясно же! Свободный человек занят тем, что бы отстоять себя, подняться над другими — стать успешнее, богаче. А борьба за справедливость все время требует что–то друг у друга отобрать и поделить. Вот и получается…

Иностранец: — Получается, что необходим разумный компромисс, раз уж святых среди нас мало. Это тех, для кого чужая рубашка важнее собственной. Все остальные — эгоисты, и мы с вами тоже. А в целом — все на этом свете не однозначно и все относительно.

Обломов: — Выходит, без разницы: лежишь здесь у помойки или на Рублевке в шезлонге, воруешь или честно сидишь на нарах, за правду душу кладешь во славу отечества или его же грабишь — без разницы. Для тебя лично — без разницы. Потому что где бы и как бы человек не существовал, ему все равно хуже чем хотелось бы.

Иностранец: — Но лучше чем могло бы быть. Это надо помнить.

Обломов: — Выходит — лежать?

Иностранец: — Это уж — как душе угодно. Только вот душа — субстанция беспокойная. Толкает человека к действию. Мы же всегда хотим поймать Жар–птицу за хвост. Вот какая она — каждый решает по–своему. (Сопровождающему) Дождь (открывает зонт)

Обломов: