Изнанка мира - [53]

Евгений промолчал.

— Ой, — спохватилась она, — наверное, надо куда-то сообщить, что там происходит.

— Сами разберутся.

— Но там могут кого-нибудь убить.

— Думаю, до этого не дойдет.

Вдали прозвучала автоматная очередь.

Когда в лаборатории доктора Шурина обнаружились партизаны, Генрих Драпов очень испугался, представив себе, какие осложнения могут возникнуть, если доктор или этот нервный пациент назовут его по имени. Он ясно осознавал, что имя, которое прельщало многих женщин, заставляя их угадывать в Драпове мужчину иностранного происхождения (что в действительности было неправдой), может теперь крупно подвести его. Поэтому когда партизаны бросились на Шурина, а пациент с покойницей устроили побег, Генрих понял: надо воспользоваться моментом. Он незаметно присел и тихо забрался под стол в надежде, что из-за суматохи о нем могут забыть. Сначала так и произошло. Партизаны спешно покинули лабораторию, утащив с собой доктора. Но в подъезде дотошный бородач вспомнил, что они кое-кого забыли, и вернулся. Драпов тоже не заставил себя ждать: он выпрыгнул в окно как раз в тот момент, когда партизан распахнул дверь. Генрих изо всей силы побежал к бане, где располагались солдаты. Вслед ему прозвучала автоматная очередь. Ассистент упал на газон. Солдаты недоуменно огляделись. Когда же прозвучала вторая очередь и несколько пуль ударило в кирпичную кладку, солдаты со свертками забежали в баню и стали оттуда выглядывать.

— Красные! Партизаны! Красные партизаны! — закричал во все горло Генрих, не поднимаясь с газона.

Однако это не произвело ожидаемого впечатления на окружающих.

— Бандиты! Террористы! Грабят! Убивают! Караул! — ассистент перебрал все крики, которые могли бы привлечь внимание сограждан, но так и не получил никакого результата. Солдаты, правда, стали выглядывать из бани чаще и в больших количествах. Зато редкие прохожие с улицы испарились совсем.

— Никто не хотел умирать, — вслух прокомментировал Драпов и, вскочив на ноги, зигзагообразно побежал через дорогу.

Вслед ему из бани донесся дружный смех.

— Салаги! — не оглядываясь, но как можно громче крикнул напоследок ассистент и затерялся среди растянувшихся вдоль тротуара коммерческих киосков.

— Ты будешь жить у меня, — сказал Евгений, пропуская Инну в свою мастерскую.

Он ни на секунду не хотел оставлять ее одну, словно боясь, что она исчезнет тем же чудесным образом, что и появилась.

— Но мне забрать хотя бы часть своих вещей. И вообще, кто присмотрит за моей квартирой?

— Я присмотрю, но дай слово, что ты не пойдешь к себе хотя бы неделю. А вещи мы тебе купим. Ну что тебе стоит? Пообещай мне.

— Ну хорошо, хорошо. Я обещаю, хотя и не понимаю, зачем это. Ты что, решил держать меня взаперти?

— Не взаперти, а в уединении. Как там у Бродского:

Мы будем жить с тобой на берегу,

Отгородившись высоченной дамбой…

— Нет, я тебя не узнаю. Так что все-таки произошло?

Вместо ответа он взял ее за руки и притянул к себе.

Проснувшись утром следующего дня, Евгений застал Инну у своих полотен.

— Извини, что я смотрю без разрешения, — несколько смутилась она. — Не дождалась, пока ты проснешься.

— И что ты скажешь на это?

— Здорово! Приятно, что здесь так много меня. Но почему все так мрачно и даже трагично? И что это за рельсы — здесь и вот здесь?

— Так, символика. Это те самые пути Господни, что так неисповедимы.

Пока Евгений готовил завтрак, она смотрела телевизор.

— Что новенького слышно? — спросил Евгений.

— Какие-то партизаны взорвали мост и теперь не хотят сдаваться, — сказала Инна и очень внимательно посмотрела на Евгения. — И еще говорят, что они кого-то повесили…

— Не бери в голову. Сейчас много всяких террористов и бандитов развелось, если из-за всех переживать…

Он на минуту задумался и вдруг, словно разговаривая с самим собой, сказал:

— Интересно, если бы наши войска времен Великой Отечественной каким-то чудом смогли переместиться в наше время, кто победил бы — те наши или эти? Отцы или дети?

— Не знаю, — растерянно ответила Инна, — я во всем этом как-то не разбираюсь.

— И слава Богу, — улыбнулся Евгений. — Все это такая чушь!

Звонок в дверь заставил художника насторожиться. Едва он открыл, как в квартиру по привычке, словно к себе домой, ворвался Светлый. Евгений даже не успел загородить ему дорогу.

Ну что, скажешь спасибо или будешь выговаривать? — живо полюбопытствовал он.

Евгений судорожно искал причину, чтобы выпроводить приятеля, но она, как назло, не находилась. Тогда он решил сначала просто вытащить его из квартиры в коридор и не успел.

Инна вышла на знакомый голос. Она очень обрадовалась приходу Антона. Поэт застыл с вытаращенными глазами и побледнел.

— Евгений, почему ты его не пригласишь? Вы что, так и будете беседовать в прихожей? — спросила она смеясь.

Евгений отошел от Антона и из-за спины Инны стал делать ему знаки, призывая приятеля, во-первых, молчать, а во-вторых, выйти.

— Я это… — наконец обрел дар речи Светлый. — Мне срочно надо.

Он почти выскочил из квартиры.

— Странно, — удивилась Инна, — никогда его таким не видела. У него какие-то неприятности?

— Сейчас выясню, — нашелся Евгений, выходя вслед за Светлым.