Изменники Родины - [92]

— Но ты слушай дальше рецепт: следует ободрать шкурку; середку положить в кастрюлю, промыть в двадцати водах и толочь; эта штука будет вонять, как ассенизационный обоз — надо, чем больше воняет, тем больше толочь, а когда вся вонь вытолчется — тесто готово! Можно лепить лепешки и на сковородку! Жира не требуют, подгорать не умеют!..

Неизвестно до сих пор, кто первый придумал печь лепешки из перезимовавшей картошки, многократно перемерзшей и истлевшей под снегом, но на поиски этих разноцветных кусочков грязного крахмала с отставшей тонкой шкуркой высыпал весь город и все окрестные деревни. Тысячи женщин и ребятишек копались в весенней грязи и с торжеством возвращались домой с полными ведрами. В трудную весну сорок второго года этой прошлогодней картошки оставалось в земле великое множество, и многих спасла она от голодной смерти.

Вскоре жесткие лепешки, которые при наличии «голодка» казались очень вкусными, получили от народной мудрости прозвище «тошнотики». Это название пережило войну на много лет: отзвучали бомбежки, отстроились пожарища, прошел не один мирный год, а по весенней грязи в тех краях все еще «ходили в тошнотики», так же, как летом «ходили по грибы», «в орехи», «в малину»…

— Теперь живем, поповна! — продолжала ликовать Маруся, уплетая очередной блин. — А то мама моя совсем загоревала: как она не экономила, а все ресурсы к концу пришли, а раздобытчики мы с ней никудышные…

— Соль кончается — вот что плохо!.. — вздохнула Анна Григорьевна.

— Соленых щепок принести? — предложила Лена. — У меня их порядочно — могу поделиться.

— Какие такие соленые щепки? — удивилась Анна Григорьевна.

— Один бывший мастер сырзавода изрубил солильные чаны и формы и открыл торговлю солеными щепками. Мне он по старому знакомству принес полную корзинку. Суп варить хорошо: щепочку положишь — и вода соленая… Я вам принесу — это лучше удобрения…

— Какого удобрения?

— А разве Маруся вам не рассказывала? Около станции лежали суперфосфат и калийная соль. Их еще до войны там выгрузили и забыли… Теперь эти кучи вылезли из-под снега, и кто-то попробовал солить… Народ сразу набросился… Шеффер распорядился продавать за деньги… Там уже полный базар открылся.

— Вот не знала! Что же ты мне не сказала? Я бы сходила… А не отравишься, если им солить?

— Все может быть!

— Целы будут! — усмехнулась Маруся. — «Голодок» — лучшее противоядие, без него мы и этими блинами могли бы отравиться, а с голодком — мнем так, что только за ушами трещит!..

Все помолчали.

— А у нас вчера гость был! — сообщила Маруся. — Сам господин шеф-полицай явился с визитом. Меня-то дома не было… Он тут с мамой сидел битый час, рассуждал о политике, а как только мама на минуту из хаты вышла — сразу полез проверять под полом и под печкой: жиденят наших искал…

— Откуда же он узнал?

— Милые соседушки! — Маруся мотнула головой в сторону дома Пузенковых. — Лидочка с мамашей, больше некому! Недаром они нос воротят от этих блинов, а мы с тобой, хоть и большие должности занимаем, едим да похваливаем…. От трудов праведных не наживешь палат каменных, а за помощь в борьбе с жидами и партизанами платят продуктами.

— А где же они были, ваши жиденята?

— Опоздал немного господин Лисенков! Как раз накануне Сара Осиповна пришла и их забрала. Сказала, что в деревне где-то устроилась, а мне сдается, что она к партизанам пошла в Вороний Мох…

— А знаешь, я завтра тоже пойду в Вороний Мох! — неожиданно сказала Лена.

В глазах Маруси отразилось удивление и даже испуг.

— В Вороний Мох?… Ты?… Тебя-то зачем туда понесет нелегкая?

— Пойду Моховский сельсовет переписывать!

— Кто тебя посылает? Неужели больше не могли переписчика найти? Это же самое партизанское гнездо!

— В том-то и дело! Туда никто не хочет идти: боятся… А никаких сведений оттуда нет с января. Надо же узнать, что там делается.

— Это ты сама, сумасшедшая поповна, набилась туда идти?

— Конечно! Но мне туда идти легче, чем другим: это мой бывший сельсовет, я там два года работала, все ходы и выходы знаю… Кроме того, мне интересно выяснить, жив ли Гнутов — его не было в церкви на Пасху.

— Эх, поповна, поповна! — задумчиво проговорила Маруся. — А ведь и в самом деле интересно посмотреть, как теперь Вороний Мох выглядит!.. Добрый путь!..

Глава 19 Лесная советская власть

В шести километрах от города начинался лес. Высокие березы чередовались с мохнатыми елками., по краям дороги стеной стоял орешник.

Лена шла по мокрой весенней дороге, шлепая по лужам большими солдатскими сапогами.

Под кустами и в лощинах еще сохранился почерневший снег; на земле ковром лежали полуистлевшие прошлогодние листья, сквозь которые зелеными иголочками пролезала молодая травка, а сверху над головой уже распускались новые листочки, мелкие, блестящие, нежно-зеленые…

Послышался шорох; впереди из зарослей орешника вышли на дорогу два человека и пошли Лене навстречу. Один из них был молодой парень, почти мальчик, с полупустым мешком за плечами, другой — уже пожилой бородатый человек с топором в руках.

— Здравствуйте, — сказал молодой, поравнявшись с Леной.

— Здравствуйте, — ответила она.

Старший ничего не сказал, только смерил путницу внимательным взглядом, и ей показалось, что она где-то встречала этого человека, в котором, несмотря на деревенскую одежду, явно чувствовалось что-то не деревенское.