Изменники Родины - [63]
Николай бегом бросился обратно, вслед за грузовиками.
На четвертом или пятом пути, довольно далеко от здания вокзала, стоял товарный поезд, оцепленный кругом милицией.
Несколько женщин, старик и девочка стояли у закрытого решеткой входа на перрон: это тоже были люди, имевшие родных среди заключенных; они стремились подойти ближе, но дальше решетки их не пустили.
Венецкому пришлось присоединиться к ним.
Грузовики подъехали почти вплотную к четырем открытым вагонам в середине поезда; по бокам стояли конвойные.
Из машин начали выгружаться люди с небольшими узлами или чемоданчиками; они проходили несколько шагов по земле и взбирались по приставленным лестницам в вагоны.
Заключенные!..
Провожающие закричали, замахали руками — многие узнали своих; железнодорожная милиция старалась заставить их замолчать, грозила штрафом.
Венецкий смотрел во все глаза на людей, перебиравшихся из машин в вагоны, но знакомой фигуры отца не было…
Впрочем, он не был в этом уверен: с того места, где он стоял, хорошо была видна переправа заключенных только из двух ближайших машин, а две дальние были загорожены; кроме того, эта погрузка производилась в пятый, шестой, седьмой и восьмой вагоны, а четыре крайних, самых дальних, были уже закрыты, и около них ходили часовые.
— Вот дурак! Прозевал, когда они первый раз приезжали! — ругал сам себя Николай.
Погрузка кончилась, машины уехали, вагоны были закрыты и к ним встала охрана.
Теснившиеся около решетки провожающие, которых собралось уже более ста человек, не расходились, несмотря на на все уговоры милиционеров и железнодорожников.
— Едут!.. Опять едут!..
Грузовики подъехали к следующим пустым вагонам; эти вагоны были ближе, и видно было лучше, тем более, что начинался рассвет.
В этих грузовиках Сергея Александровича Венецкого тоже не оказалось.
Оставались непогруженными еще четыре товарных вагона и один пассажирский, очевидно, предназначенный сопровождавшему начальству.
Когда «черные вороны» приехали в последний раз, было уже светло.
Люди, один за другим, выходили из битком набитых машин, проходили несколько шагов по земле и лезли в вагоны.
Тут Николай увидел отца.
Он узнал даже не его самого, а его пальто, которое сам на днях передал ему в тюрьму; лица не было видно.
— Папа! — крикнул Николай во всю силу своего звучного голоса.
Сергей Александрович услыхал: он обернулся, увидел сына и на секунду остановился, но один из конвоиров бесцеремонно подтолкнул его в спину.
Третий вагон от начала!..
К поезду уже подогнали паровоз.
Николай быстрыми шагами пошел прочь от вокзала: он знал поблизости переезд и торопился туда.
На переезде он стал и облокотился на шлагбаум.
Ждать долго не пришлось: вскоре послышался гудок, и показался приближающийся поезд…
….Паровоз, зеленый пассажирский вагон и целый ряд грязно-красных теплушек… Тот самый… Он шел еще не очень быстро.
Здесь было только две линии рельсов, и поезд прошел около самого шлагбаума.
… Третий вагон…
Сквозь маленькое зарешеченное окошечко смотрело бледное, исхудавшее лицо Сергея Александровича.
Николай замахал рукой.
— … Коля!.. Не верь!.. Это все неправда!.. — сквозь стук колес донесся до него голос отца.
Вот о чем больше всего думал отец!.. А сын и сам знал, что это неправда.
Он пошел домой.
На востоке поднималось солнце. Из черного репродуктора на высоком столбе послыщался бой московских часов, которые на один час отставали от Сабуровского времени; зетем полилась песня, звучная, бодрая, радостная, знакомая…
— «Широка страна моя родная!»…
Николай любил эту песню, которой начинался день советской страны. Его голос по высоте и тембру подходил к голосу исполнявшего ее артиста, и он всегда по утрам подпевал репродуктору:
Почему же теперь ему стало так тяжело дышать? Почему прекрасные, родные слова любимой песни вдруг зазвучали ложью?…
Вернувшись домой, Николай Венецкий застал там управдома, который принес распоряжение немедленно освободить квартиру, в которой они жили более десяти лет; на нее уже был выдан ордер семье какого-то нового начальника.
— Моя мать больна! — доказывал Николай. — Куда же она пойдет, если она не встает с постели?
— Мы ничего не знаем!
Раньше Венецкий всегда смеялся над этой фразой, которую многие не слишком умные люди произносили торжественно, будто гордясь, что они ничего не знают — теперь эта глупая фраза встречала его всюду, куда бы он не обращался, и он ее возненавидел от всей души.
После того, как рухнули надежды на оправдание и освобождение Сергея Александровича, Екатерине Павловне стало еще гораздо хуже, и ее положили в больницу.
Николай поселился зайцем у одного из своих школьных товарищей и навлек на него штраф в тридцать рублей.
В прописке, хотя бы временной, ему отказали, срок его отпуска давно кончился; на письмо, посланное им в Белоярск с сообщением о задержке, не было никакого ответа.
Он хотел взять мать с собой в Белоярск, но пока она в таком тяжелом состоянии, он не мог уехать и жил между небом и землей.
Оштрафованный товарищ сделал прозрачный намек о возможности второго штрафа, и Николай стал ночевать в сарае, где были свалены вещи. Сарай этот тоже уже не раз предлагалось освободить.
Глеб Горбовский — известный ленинградский поэт. В последние годы он обратился к прозе. «Вокзал» — первый сборник его повестей.
Сегодня, в 2017 году, спустя столетие после штурма Зимнего и Московского восстания, Октябрьская революция по-прежнему вызывает споры. Была ли она неизбежна? Почему один период в истории великой российской державы уступил место другому лишь через кровь Гражданской войны? Каково влияние Октября на ход мировой истории? В этом сборнике, как и в книге «Семнадцать о Семнадцатом», писатели рассказывают об Октябре и его эхе в Одессе и на Чукотке, в Париже и архангельской деревне, сто лет назад и в наши дни.
Мало кто знает, что по небу полуночи летает голый мальчик, теряющий золотые стрелы. Они падают в человеческие сердца. Мальчик не разбирает, в чье сердце угодил. Вот ему подвернулось сердце слесаря Епрева, вот пенсионера-коммуниста Фетисова, вот есениноподобного бича Парамота. И грубые эти люди вдруг чувствуют непонятную тоску, которую поэтические натуры называют любовью. «Плешивый мальчик. Проза P.S.» – уникальная книга. В ней собраны рассказы, созданные Евгением Поповым в самом начале писательской карьеры.