Изменники Родины - [10]
Паровоз загудел и несколько раз двинул взад и вперед ряд красных товарных вагонов. Все бросились к поезду.
Венецкий, поцеловав Мишу, передал его жене и вскочил в вагон одним из первых, за ним последовали Виктор, Володя и другие.
Андрей прыгнул на подножку вагона последним и повис, держась рукой за дверь и продолжая вглядываться вдаль.
Вдруг его глаза вспыхнули радостью, он спрыгнул вниз и стремительно бросился навстречу стройной женской фигурке в светлом платье.
— Маруся! Все-таки пришла…
— Еле вырвалась с работы… хотела на моего дурака еще раз посмотреть… — проговорила запыхавшаяся от бега Маруся.
Андрей крепко обнял ее и поцеловал; она наспех ответила на этот поцелуй и сдернула с его головы пилотку.
— Оболванили!.. Ну и чудной же ты стриженный!.. Как галченок!.. Андрей отступил. Его губы по-детски обиженно дрогнули; Маруся это заметила.
— Уже обиделся? Смеху не понимаешь!.. Будто не знаешь, что я всегда шучу… Ты и в самом деле с волосами гораздо лучше был…
Андрей хотел что-то сказать, но в эту минуту поезд тронулся, и он еле успел вскочить на ходу.
— Прощай, Маруся! До свидания! Пиши! — кричал он, махая пилоткой.
Ему хотелось крикнуть, что он ее любит больше всех на свете, и будет любить вечно… но кругом было столько народу… А главное — Маруся могла опять ответить какой-нибудь насмешкой…
А поезд набирал скорость, скрипел на ходу буферами старых, потрепанных вагонов, и уже увозил Андрея вместе с его недосказанным словом любви — навстречу войне и смерти…
Он стоял около широко раскрытой двери вагона, рядом с Венецким и Белкиным; Виктор Щеминский сзади обнял их всез троих на плечи и затянул «Если завтра война». Песню подхватил весь вагон.
Мимо них проплыл приземистый вокзал с надписью «Липня», потом водокачка, багажный склад, ларек. Толпа провожающих слилась в одно пестрое пятно.
Поезд шел все скорее и скорее; замелькали серенькие домики с цветущими картофельными огородами, кирпичный завод, МТС…. Затем потянулись засеянные поля, луга, частью скошенные, частью бело-лиловые от ромашек и колокольчиков… Деревня на пригорке, другая — в лощине… и от горизонта начал надвигаться дремучий старый лес, где водились волки, медведи и лоси… лес, носивший название «Вороний Мох»…
… «Если завтра война, всколыхнется страна, От Кронштадта до Владивостока…»
Пел весь вагон; в общем хоре выделялись два голоса: высокий, заливистый тенор Виктора и звучный, бархатный баритон Венецкого; песня ширилась, подпевали соседние вагоны, аккомпанировал стук колес…
Недоезжая леса был переезд и маленькая будка; поезд замедлил ход.
По дороге с горы спустилась к переезду стройная девушка в синем ситцевом платье и белом платочке и остановилась у шлагбаума, пережидая поезд; вагоны один за другим проходили мимо нее.
Венецкий вдруг узнал ее: это была «Леночка из райзо», та самая, которую приводили к нему часовые на игрушечной войне, к которой его приревновала Валя…
Он сорвал с головы непривычную пилотку и махнул несколько раз; другие тоже махали, и Лена в ответ махнула рукой, и Николаю очень хотелось, чтоб это прощальное приветствие было послано именно по его адресу, но он знал, что это маловероятно: гораздо правдоподобнее было считать, что оно относилось к кому-то другому в поезде, или ко всем вместе, а его лично она даже вряд ли узнала…
Кончился памятный июнь 1941-го года. Наступил июль. Стояло жаркое, но не засушливое лето; хлеба на полях поднялись стеной, ожидался огромный урожай, такой урожай, какого в малоплодородном Липнинском районе самые старые старики не помнили.
Но теперь об урожае почти никто не думал.
В деревне и в городе люди работали, но работали по инерции, потому что не было еще ничего такого, что остановило бы привычную работу, но каждый уже чувствовал, что работает он впустую…
Война с каждым днем подступала все ближе и ближе; нескольким сокрушительным бомбардировкам подвергся областной город Днепровск.
Однажды какой-то немецкий самолет, по-видимому, заблудился и залетел в Липню, в которой отродясь не было никаких военных объектов.
Он минут десять кружил над городом, строчил из пулемета по крышам и сбросил одну небольшую бомбу. Пулеметной очередью убило поросенка, а бомба поломала амбар и разворотила картошку на двух смежных огородах.
В общем, потери были небольшие, но страху с непривычки натерпелись липинцы немало…
Во дворе райисполкома все служащие, вооружась лопатами, копали траншеи, которые почему-то назывались «щелями»; согласно тоненькой брошюрке о правилах противовоздушной обороны, эти щели полагалось рыть зигзагами.
И зигзаги заняли половину двора, огород уборщицы Степановны и заехали в неогороженный сад соседнего так называемого «Ольховского» дома, где до революции жил помещик Ольховский, а теперь размещались почта, телеграф, телефонная станция и радиоузел.
Около самой стены Ольховского дома копала Маруся, рядом с ней оказалась Лена Соловьева.
Маруся работала торопливо, с ожесточением нажимая на борт лопаты подошвой туфельки с высоким каблуком. Лена копала спокойно, даже как будто медленно, но ее работа продвигалась быстрее Марусиной.
Стефани Коринна Бий (она подписывала свои книги С. Коринна Бий) — классик швейцарской франкоязычной литературы XX в., автор многих поэтических сборников и прозаических произведений — романов, новелл, повестей, рассказов.Коринна Бий — подлинный и широко признанный мастер «малых форм». Она воспевает в своих рассказах любовь, часто горькую, трагическую, радости и беды своих скромных трудолюбивых земляков, чью жизнь она прекрасно знала и описывала талантливо, как зоркий наблюдатель и тонкий психолог. Некоторые из этих произведений, без преувеличения, достигают высот мопассановских «крестьянских» рассказов.
Людмила Пятигорская — журналист, драматург. Живет в Лондоне. Ее новый роман — о любви, страхах, убийствах, фантазиях и — о болезненной страсти к литературе. Герои книги, чтобы не погибнуть в «помойной яме универсальности», спасаются в мифах, которые изменяют ход событий, вторгаясь в действительность. На стыке «литературы» и «жизни» происходят невероятные, страшные и комические истории, где Лондон и городок Нещадов в одинаковой степени (не)реальны, где гуляет сквозняк времени и где прекрасно уживаются поэты, шпионы, полисмены, лисы, белки, убийцы, двойники, призраки…
Это трогательное, порой весьма печальное, но местами невероятно забавное повествование целиком состоит из простых, наивных, но удивительных в своей искренности писем, которые на протяжении всей жизни натурщица Шурочка адресует своей бабушке, легендарной революционерке Александре Коллонтай. Неспешно, вместе с героиней романа, читатель погружается в мир, который создает себе Шурочка: ее мужчины, ее несчастья, ее житейские удачи и душевные невзгоды — и все это на фоне ее неизбывной тяги к прекрасному, к гармонии, к которой стремится незрелая душа женщины и знанием о которой одарил ее первый мужчина — собственный отчим.
Тонкому, ироничному перу Леонида Филатова подвластны любые литературные жанры: жесткая проза и фарс, искрометные пародии и яркие лубочные сказки. Его повесть «Свобода или смерть» рассказывает о судьбе уехавшего на Запад советского интеллигента Толика Парамонова, являющегося едва ли не символом поколения «семидесятников». Автор чутко уловил характерную для наших эмигрантов парадоксальность поведения: отчаянные борцы с брежневским режимом у себя на Родине, за границей они неожиданно становились рьяными защитниками коммунистических идеалов…
Новогодние каникулы 2005 года на Кубе обернулись для Андрея Разгона кошмаром. Ему принадлежит компания по продаже медицинского оборудования и аптечная сеть, также он является соучредителем фирмы-дилера крупного промышленного предприятия. Долгое время ему везло, однако, некоторая склонность к парадоксам в какой-то момент увлекла его на опасный путь. Лето 2004 года стало тем рубежом, когда лимит авансов судьбы был исчерпан, в колоде фортуны для него остались одни лишь плохие карты и без козырей. Авантюрная финансовая политика, а также конфликт с «прикрывающим» его силовиком привели бизнес Андрея на грань катастрофы.
Чёрная комедия в духе фильма «Полный облом» (Big Nothing). Размеренную жизнь Майкла Гудмэна, специалиста по ЛОР-болезням клиники «Седарс-Синай», нарушил форс-мажор в лице Клары Юргенс, которая обратилась в клинику с жалобами на то, что в ее ухе поселился опасный паук. Она потребовала, чтобы доктор Гудмэн, ведущий специалист престижного медцентра, сделал операцию по удалению паука из ее уха, тогда как он всеми силами старался определить сумасшедшую пациентку к соответствующему доктору — психиатру. Однако у нее обнаружились влиятельные родственники, которые привели необходимые доводы и заставили Майкла подыграть ей и инсценировать операцию: дать наркоз, а когда она очнется, показать ей паука, якобы извлеченного из ее уха.