Изменник - [2]

Она напоминает, что отчаяние приходит с темной стороны, и что он может черпать волю к жизни из упорного шепота своих воспоминаний. Он чувствует, как где-то вдалеке бриз скручивается в вихрь гнева, черной ярости, боли и отчаяния; сжимается до алмазной твердости и вновь рассыпается в графитовую пыль. Через связь, соединяющую их с рождения, Джейсен чувствует, что его сестра-близнец падает во тьму.

Джейна, - умоляет он, закрыв свое сердце.

Не делай этого.

Джейна, держись...

Но он не позволяет себе прикоснуться к ней сквозь Силу; она не должна узнать его мучений - ее боль и так слишком сильна, и новые страдания только подтолкнут ее к тьме. Теперь и его связь с сестрой становится орудием пытки.

Джейсен стал линзой, вновь и вновь замыкая спектр мучений на чистую сверкающую боль. Белую боль. Словно в вечном слепящем полудне ледяного Хота, Джейсен Соло висит в "объятиях боли". Однажды к его подбородку прикасается рука, и в белое свечение начинает втекать время.

Рука эта не принадлежала ни человеку, ни вуки - никому из семьи или друзей: четыре противопоставленных, костлявых, словно когти хищника, пальца - но прикосновение было теплым, живым, и в какой-то степени дружелюбным. Боль отступала от его сознания, пока он не почувствовал, что снова может думать. Все же она не исчезла совсем, а затаилась где-то на дне, в ожидании. Он знал, что она вернется, и будет течь сквозь него волнами, но пока что...

Потоки боли медленно иссякали, и Джейсен смог открыть глаза. Рука, разрушившая его единение со свечением, принадлежала Вержер. Она стояла внизу и разглядывала его широко раскрытыми нечеловеческими глазами; ее пальцы скользнули по его щеке. Джейсен висел лицом вниз в двух метрах от пола - над сочной поверхностью, состоящей из скрученных гладких волокон зеленого и коричневого цвета, похожих на мышцы и сосуды. Стены были покрыты слоем влажного ила с тяжелым запахом органических выделений: пота банты или помета крылана-осоеда. Из темноты сверху свисали цепкие стебельки с усыпанными пылающими шарами кончиками, которые пялились на Джейсена из паутины, сотканной извивающимися и скручивающимися щупальцами. Он понял: враг наблюдает. Что-то похожее по ощущениям на когти, острые и крепкие, зафиксировало его голову, и Джейсен не мог даже обернуться, чтобы посмотреть, что же его держит.

Его руки были широко раскинуты; вытянуты и выкручены до такой степени, что в плечах трещали суставы. Лодыжки были так крепко сжаты тисками, что кости царапали друг друга.

И тем не менее, самую невыносимую боль Джейсен испытывал, глядя на Вержер и вспоминая, как доверился ей. Вержер убрала руку, и стала сжимать и разжимать пальцы, глядя на них с выражением, которое на человеческом лице могло бы сойти за улыбку - как будто впервые видела это странное устройство, которое могло оказаться и не рукой вовсе, а, скажем, игрушкой.

- Среди наших хозяев, - обыденно произнесла она, словно продолжая дружескую беседу, - для воина в таком положении не считается позором умолять о смерти. Иногда, в награду за выдающуюся храбрость, эти просьбы выполняются. На этом самом корабле некоторые уже шепчутся, что нападением на королеву воксина ты заслужил подобную честь. С другой стороны, мастер войны уже объявил, что он предназначает тебя в жертву Истинным Богам. Это также великая честь. Ты понимаешь это?

Кроме того, как сильна его боль, и как подло его предали, Джейсен не понимал ничего.

- Я...

Это слово оцарапало его горло, как будто он вдохнул осколки транспаристила. Джейсен моргнул, крепко зажмурил глаза, так что перед ними запылали маленькие галактики, и все равно произнес:

- Я доверял тебе.

- Да, доверял, - Вержер раскрыла свою квадратную ладонь, словно собралась поймать падающую слезу, и улыбнулась ему.

- Почему? - Джейсену не хватало дыхания, чтобы дать ответ; что же, он вскоре понял, что ответа от него и не ждут. Она была настолько чужой... Выросший на Корусканте, в центре Галактики, он не мог припомнить ни разу, чтобы там перед его глазами не толпились десятки... сотни, даже тысячи... глубоко различных рас, стоило только выглянуть из фальшивого голографического окна спальни.

Все галактические дороги вели к Корусканту. Каждая разумная раса имела там свое представительство. Фанатизм был незнаком ему; Джейсен так же был не в состоянии испытывать неприязнь или недоверие к кому-то, кто принадлежал к незнакомой расе, как и не в состоянии был дышать метаном. Но Вержер... Гибкое компактное тело; длинные, непривычно подвижные руки, словно обладающие дополнительными суставами; ладонь, в раскрытом виде напоминающая ствол андоанского горного полипа; птичьи колени над ступнями с постоянно растопыренными пальцами... - Джейсен точно, стопроцентно был уверен, что подобных Вержер он раньше не встречал.

Узкие, вытянутые, как капли, яркие глаза; едва заметные усики по бокам широкого, выразительного рта... но насколько выразительного?

Откуда ему знать, что на самом деле означает изгиб ее губ? У человека это можно было бы принять за улыбку, но в Вержер не было ничего человеческого. Что, если представители ее вида использовали для выражения невербальных сигналов гребень переливающихся перьев на голове: как раз сейчас Джейсен смотрел, как поднялись и повернулись перья на затылке ее сплюснутого черепа, сменив звездно-серебристый цвет на красный, словно вспышка бластерного выстрела.