Измени жизнь - [3]

В ванной, умываясь, Мэгги старалась глядеть только на руки. Но теперь она осмелилась взглянуть в зеркало. В нем отражалась верхняя часть окна, сквозь жалюзи и синие занавески просвечивали зеленые листья. Набрав воздуха в грудь, она пересекла комнату и посмотрела на свое отражение.

Лицо оказалось ее собственным, но все-таки не совсем. Такие же глаза, только чуть покрасневшие, более четкие черты лица. Коротко остриженные темные волосы, но седины в них даже больше, чем было у мамы, и бородавка на щеке как будто подросла, к тому же теперь из нее торчали два волоска.

Будь она старше, чем когда отправилась спать в ту давнюю ночь, Мэгги заплакала бы, однако она еще толком не понимала, что означает старость и каким образом следует ее воспринимать. Ведь по сути своей она еще оставалась восьмилетней девочкой, наделенной излишним для нее количеством любопытства, чем нередко корил ее дедуся. Поэтому, нахмурившись собственному угрюмому лицу в зеркале, она приняла внешность как факт и отправилась на поиски съестного.

Кухню эту когда-то расширили: они заметила оштукатуренную балку, отмечавшую прежнее положение стены и делившую потолок пополам. Стоявшая на столе штуковина наверняка была той самой микроволновой печью, о которой повествовала реклама в газете. Мэгги внимательно осмотрела ручки, которые ничего не сказали ей о тех функциях, которые должна выполнять эта вещь. Мэгги решила не трогать ее. Большой прямоугольный шкаф явно был рефрижератором. И его можно было без всяких опасений открыть.

Внутри она обнаружила яйца, — однако ветчины не было, — масло, молоко и несколько груш. Порывшись в ящиках и шкафах, она наконец обнаружила сковородку. С плитой пришлось повозиться подольше. Газ был погашен, и она не видела нигде ни одного коробка спичек. Но когда Мэгги повернула ручку не в ту сторону, чтобы выключить газ, плита фыркнула и конфорка зажглась. Она приготовила себе на завтрак несколько яиц. Ей было несколько неловко есть в чужом доме, не спросив на это разрешения… впрочем, напомнила она себе за мытьем посуды, дом отчасти принадлежал и ей самой, иначе она не проснулась бы в этой постели и незнакомый мужчина удивился бы, обнаружив ее здесь.

Что же теперь делать?

Надо записать приснившийся вчера сон, решила она. В этом сне она увидела нечто особенно важное для себя, о чем не следовало бы забыть.

В гостиной располагался небольшой альков, где стоял невысокий столик, совсем такой же, как у ее тети Сьюзен… нет, этот стол, конечно, никогда не принадлежал тете Сьюзен! По неведомой для нее причине мысль эта показалась Мэгги совершенно возмутительной. Заставив себя встряхнуться, она открыла крышку, чтобы найти бумагу и что-нибудь, чем можно писать. Под самыми гнездами находилась стопка линованных листов — именно таких, какие были нужны ей. Вещица, внешне похожая на авторучку, заканчивалась странным острием, однако оно писало, поэтому Мэгги села и принялась за письмо:

Прошлой ночью мне приснился странный сон. О той леди, которая проводила все эти тесты. Но сперва надо написать о самих тестах. Моя новая учительница, мисс Кобл, рекомендовала мне пройти их. Тесты эти придуманы в Институте исследования человеческого интеллекта в городе Нью-Йорке. Я сказала, что я еще не человек, а ребенок, но мисс Кобл ответила, что все в порядке и тесты предназначены не для одних взрослых, а для всех. Поэтому в школу пришла мисс Бреннан и провела со мной эти испытания. Мне пришлось спуститься в кафетерий (он пустовал, потому что есть было еще рано). У мисс Бреннан нашлась для меня уйма вопросов, и все они были забавными, но чуточку глуповатыми, ну, приходилось повторять за ней числа, решать задачки, которые сумел бы решить всякий дурак, и запоминать длинный-длинный-длинный перечень слов. Я должна была сказать ей, что все они означают. Она на каждом моем слове удивленно поднимала брови и казалась очень глупой, но я постаралась не смеяться. А потом настало время ланча, однако я еще не освободилась.

После завтрака мисс Бреннан первым делом попросила меня нарисовать человечка. Она сказала, чтобы я постаралась, и я так и поступила. Она вся извелась, дожидаясь, пока я закончу, но ведь когда ты вырисовываешь рукав на согнутой руке, нужно потратить много времени, чтобы изобразить всю мелкую сетку складок. Еще она сказала, чтобы я не выписывала во всех подробностях дырочки, складывающиеся в узор на ботинках моего человечка, но я тем не менее постаралась. А потом пришло время идти домой.

Это было в понедельник. Во вторник я выполняла другие тесты, а вчера она пришла и сказала, что я так хорошо поработала над всеми ними, что она решила провести еще один. Теперь речь пошла о том, что я думаю об окружающем мире. О Гитлере, о Хирохито и Муссолини, но я сказала ей, что теперь, после того, как мы заняли Цецилию, Муссолини долго не продержится.

Тут Мэгги остановилась. Цецилия, как женское имя, бесспорно, не смотрелась в строке. Чуть подумав, она зачеркнула слово и написала — Сицилия, одобрительно кивнула самой себе и уже с легкой душой продолжила свое письмо.

Потом мисс Бреннан стала расспрашивать меня обо всем, о чем я когда-либо думала. Наконец она достала небольшой фонарик и велела мне смотреть на его свет, пока не захочется спать. Я спросила, не новый ли это тест, она сказала мне — да, самый важный из всех, поэтому, как сказала мне мама, я не Шала сопротивляться и уснула.