Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры - [19]
Вторым клубом был Hug Club[31], названный так в связи с эмпатическими свойствами МДМА. На рекламирующих его флайерах был изображен плюшевый медведь, одетый в футболку с надписью «Worthington» (вместо «Paddington»[32]); когда-то была такая популярная марка пива — «Worthington Е». Люди стояли в очереди за капсулами с экстази, которые специально для этого доставлялись из Нью-Йорка; капсулы продавались по одной в руки — не больше! — потому что на всех наркотика катастрофически не хватало. Одна поп-звезда даже приезжала пораньше, чтобы зарезервировать капсулы для своей группы. «В то время можно было перевозить не больше пятидесяти-шестидесяти капсул, поэтому нужно было заранее подбирать людей, которым они достанутся, — вспоминает один из дилеров Hug Club. — Никто не хотел продавать капсулы незнакомым, даже если они предлагали вдвое больше денег, это был такой особенный наркотик, которым хотелось делиться только с теми, кого знаешь». В сети распространения наркотика по-прежнему сохранялись остатки альтруизма, хотя большая часть хипповских условностей ушла в прошлое: «Я видел, как дружелюбно относятся друг к другу люди, которые никогда раньше не относились друг к другу дружелюбно, хотя мне всегда очень этого хотелось. Иногда мы стояли и говорили друг другу: "Ну разве не здорово, что все это сделали мы?" Глядя на то, как все эти люди смеются и от души веселятся, я думал: "Мать твою, как же круто"».
И все же Лондон по-прежнему отставал от Нью-Йорка на несколько лет. В то время как Ларри Ливэн превращал наркотическую музыку в высокое искусство, в Лондоне еще никто не додумался до того, что химию и музыку можно слить в единое целое, которое будет не только приносить удовольствие, но еще и вдохновлять. Лондонский круг любителей экстази был, по большому счету, инертной, самодовольной элитой, которая не видела никакого смысла в том, чтобы расширять границы возможного — у этих людей и без того было все, чего они хотели, и они были вполне довольны жизнью — спасибо, не беспокойтесь. А «установка и обстановка» нью-йоркской черной гей-культуры возникла под гнетом жестокого внешнего мира. Чтобы новые технологии удовольствия вступили в силу в Великобритании, стране был необходим точно такой же взрыв подавляемой энергии. Вот только откуда ему было взяться ?
Глава 2.
ЛЕТО ЛЮБВИ
Историю трудно понять до конца, и все из-за этой продажной хуеты, но даже если не доверять «истории», вполне уместно будет предположить, что время от времени энергия целого поколения вырывается наружу в восхитительной яркой вспышке, причин которой никто из современников по-настоящему не может понять, и, копаясь в прошлом, они никогда не объясняют, что же на самом деле произошло.
Хантер С. Томпсон, Страх и ненависть в Лас-Вегасе[33]
Ибица — это остров, чей особый характер и экономическая структура сформировались благодаря жаркому лету и волшебным ночам. Когда в мае открывается курортный сезон, остров пробуждается от блаженной дремоты и распахивает свой зал прилетов людскому потоку, состоящему из полумиллиона гедонистов, солнцепоклонников и искателей удовольствия. До 60-х годов это был просто печальный обломок скалы, торчащий из вод Средиземного моря, глухой деревенский уголок Балеарских островов, имеющий очень слабые связи с материковой Испанией, с населением всего 37 тысяч человек. Туда мало кто приезжал и почти никто не оставался надолго — если не считать кучки богатых тусовщиков и небольшой колонии художников. Жилье там стоило дешево, пляжи пустовали, транспортная система пребывала в зачаточном состоянии, и на этом сонном островке с красно-коричневой почвой, с аккуратными белыми домиками и буйной растительностью сохранялась почти феодальная форма жизни, поскольку вся его экономика держалась на торговле солью.
Однако к середине 60-х годов ситуация стала меняться; фашистский премьер-министр Испании генерал Франко начал поощрять туристический бизнес на Ибице, чтобы привлечь иностранную валюту в свою доведенную до нищеты страну. Когда в 1967 году было завершено строительство международного аэропорта, число туристов стало расти на глазах и к началу 70-х достигло 500 000 посетителей в год, превратив туризм в основной источник дохода жителей Ибицы. Строились сотни новых отелей, ландшафт острова до неузнаваемости менялся. Некогда живописный рыбацкий поселок Сант-Антоии-де-Портмани превратился в Сан-Антонио, Вавилон наспех сколоченных туристических urbanizaciones[34], грязных кафе, сувенирных лавок и шумных пабов с названиями вроде «Уиган-Пирс»[35], призванных привлекать британских туристов, составлявших половину всех отдыхающих. Ибица привлекала и посетителей другого рода: битников, хиппи, туристов с рюкзаками, полюбивших остров за теплый климат и тишину, а еще за ненапряжное отношение к ним аборигенов. К 1965 году остров стал непременным местом посещения в маршрутах богемы, наравне с Гоа и Катманду. Peluts («волосатые») создали свою собственную инфраструктуру коммун, вечеринок в полуразвалившихся tineas (фермах) и каналов наркоснабжения. Однако счастливое царство просуществовало недолго: в конце 60-х на остров прибыли из Испании полицейские войска Гражданской гвардии, предпринявшие попытку выселить хиппи, хотя в конечном итоге их прогнала с Ибицы не полиция, а все возрастающая коммерциализация острова.
