Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры - [130]

Учитывая политическую обстановку, отмена запрета на наркотики была вариантом, который, как заметил Хеллауэлл, «ни правительство этой страны, ни любой другой страны в Европе в этом веке не станет даже рассматривать. Такого просто не может произойти». И тем не менее Хеллауэлла — прямолинейного, прагматичного и не боящегося начинать полемику на такие противоречивые и запретные темы, как легализация проституции, — продолжал терзать вопрос наркотиков, и его седые усы и барсучья прическа не сходили с газетных полос и телевизионных экранов, а осторожные заявления звучали несколько радикально из уст обыкновенного полицейского. Поддерживая принцип принудительных мер, Хеллауэлл тем не менее иногда говорил такое, чего публично не говорил еще никто до него: например, признавал, что люди принимают наркотики, потому что это доставляет им удовольствие, или что обстановка на рейвах «очень дружелюбная и счастливая, потому что люди там находятся под действием экстази». А как же война с наркотиками? «Мне не нравится выражение "Все на войну с наркотиками", — говорил он. — Потому что получается, что мы ведем войну против себя же самих, нападаем на свой собственный народ». Казалось, Хеллауэлл поднимает вопросы, ответы на которые может дать только правительство.

А правительство тем временем пыталось осознать факт того, что наркокультура становится в стране массовым явлением и что идея введения запрета на наркотики провалилась. Когда Джон Мейджор объявил о начале новой политической инициативы, «Возьмемся за наркотики вместе», он предупредил, что это будет «самая большая война с наркотиками за всю историю». В документе, изданном через неделю после смерти Ли Беттс и пять лет спустя после дебюта комиксного персонажа Пината Пита, не было ничего от обещанного жестокого преследования, а была лишь смесь различных методов сокращения вреда и даже признание положительных сторон наркотиков. Ни слова запугивания. «Возьмемся за наркотики вместе» был сменой настроения, но одновременно с этим представлял собой и мягкий политический ход, так как придавал решению проблемы наркотиков либеральный тон, подчеркивающий роль здоровья и образования и одновременно убеждающий людей в том, что правоприменение по-прежнему играет очень важную роль в жизни общества. Несколько месяцев спустя, в преддверье всеобщих выборов 1997 года, во времена массовой истерии по поводу обесценивания общественных ценностей, черной экономики и торговли наркотиками, политики поставили перед собой задачу переплюнуть друг друга в агрессивных речах о личной этике и о своей «беспощадности по отношению к преступности». Джон Мейджор произнес оптимистичную речь о британской экономике, в которой утверждал, что благодаря ему страна достигла высокой степени благосостояния и, среди прочего, в ней расцвела буйным цветом поп-культура с ее «битком набитыми» клубами, а вот министр внутренних дел Майкл Говард все-таки настоял на «беспощадности». Призвав дух «веселой юной девушки, у которой впереди была вся жизнь» — Ли Беттс, он в общих чертах описал предложение предоставить местным властям полномочие закрывать танцевальные клубы, как только полиция обнаружит в них свидетельства «серьезной проблемы с наркотиками» — то есть, если воспринимать слова министра буквально, закрытию подлежали почти все хаус- и техно-клубы. «Клубы — это магнит для торговцев наркотиками, — говорил Говард. — Иногда сами клубы принимают участие в торговле — вышибалы, менеджеры или даже владельцы. Полиции известны многие такие клубы, но она не может их закрыть, поскольку не имеет для этого законных оснований. Закон необходимо изменить» (Пресс-релиз консервативной партии, ноябрь 1996).

Эстафетная палочка была передана Барри Леггу, депутату от города Мильтон Кейнс. Легг обнародовал свой билль о лицензировании общественных развлекательных мероприятий (о злоупотреблении наркотиками) на пресс-конференции и получил поддержку родителей Ли Беттс и политиков разных партий. Задачей билля было предоставить местным властям право немедленно отозвать у клуба лицензию, если полиции покажется, что «в клубе или рядом с ним» имеет место «серьезная проблема, связанная с распространением или использованием наркотиков». Никакого признания вины здесь не требовалось — достаточно было только свидетельства полицейских. Что именно подразумевалось под словами «серьезная проблема», в билле не оговаривалось, и бремя доказательства невиновности ложилось на сами клубы.

«Остается только гадать, что случилось с той частью закона, в которой говорится о том, что человек считается невиновным вплоть до доказательства вины, — комментировал ситуацию бывалый активист Алан Лодж- — Какие доказательства будут нужны? Или будет достаточно одного только смутного подозрения? А ширина зрачков будет измеряться? » (Информационный бюллетень «Право на вечеринки», февраль 1997). «Мы согласны с тем, что эти меры предосторожности очень суровы — кто-то, возможно, даже назовет их драконовыми, но именно этого мы и добивались», — отвечал на это представитель министерства внутренних дел граф Кор-таун (PA News, февраль 1997). Такое оружие могло стать поистине разрушительным, ведь какой танцевальный клуб в конце 90-х обходился без наркотиков ?