Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры - [117]
Некоторые менеджеры стратегического развития очень хорошо изучили экстази-культуру и теперь продвигали некоторые продукты своих компаний таким образом, как если бы это были наркотики, используя в рекламных слоганах слова: «сильный», «мгновенный возбудитель», «гедонистическое удовольствие». И когда период медового месяца экстази стал подходить к концу, многие начали возвращаться к старому и проверенному легальному наркотику — алкоголю. И пивовары не лишились целого поколения потребителей. Вот только теперь многие клабберы относились к пиву и спиртным напиткам так же, как к экстази и марихуане, — видели в них лишь еще один способ «торкнуться», один из многих других. И самые проницательные деятели алкогольного бизнеса об этом догадались. «Люди относятся сегодня к алкоголю как к элементу обширного репертуара средств, которыми можно воспользоваться для посещения другой реальности, — объяснял Фрейзер Томпсон из Whitbread. — Пять лет назад у алкоголя практически не было альтернатив. И теперь наша непростая задача — сделать алкогольные напитки достойной частью этого широкого спектра».
Наравне с кофе, чаем и сигаретами алкоголь всегда был любимым наркотиком британцев и алкогольная промышленность Британии — одной из самых сильных сфер экономики, а следовательно — одним из могущественнейших политических лобби в стране. В связи с этим она тут же стала мишенью для радикалов из танцевального сообщества, которые считали, что производители алкоголя тайно сговорились с консервативным правительством, чью казну многие из них регулярно пополняли, и добиваются победы своих узаконенных спиртных напитков над танцевальными наркотиками. Ходило много разговоров о том, как пивовары снабжают консервативную партию финансами, чтобы обеспечить принятие законов, запрещающих рейвы. Гленн Дженкинс из саунд-системы Exodus считает, что лоббирование со стороны алкогольной промышленности подтолкнуло правительство к утверждению законопроекта Грэма Брайта об ужесточении наказаний в области развлекательных мероприятий 1990 года, наложившего запрет на нелицен-зированные рейвы, так как производителям алкоголя было выгодно переманить посетителей с безалкогольных мероприятий обратно в лицензированные заведения, и что смерти, произошедшие в результате теплового удара, полученного после приема экстази, — логическое следствие подобного законодательства, поскольку рейверы были вынуждены вернуться в душные и жаркие клубы. «Обезвоживание — это чисто британское явление, потому что Британия утвердила закон о развлекательных мероприятиях, — утверждает он. — Кто испортил праздник? Экстази или, может быть, все-таки пивовары?»
В 1995 году правительство, вопреки советам медиков, расширило рекомендованные границы еженедельного потребления алкоголя. Представитель Всемирной организации здравоохранения Маристелла Монтейро обвинила правительство в том, что оно «продалось производителям алкоголя» (Squall, 1996). Год спустя министерство внутренних дел предложило применять суровые меры по отношению к танцевальным клубам, вплоть до закрытия тех заведений, в которых продавались наркотики. Легальный наркотик ежегодно убивал тысячи людей, нелегальный пока что не убил и сотни (хотя количество принимавших его было несравнимо меньше тех, кто употреблял алкоголь) — это очевидное противоречие повлекло за собой целую кампанию, которую журнал контркультуры Squall назвал «войной за контроль в области наркотиков».
Последним сектором индустрии досуга, отреагировавшим на финансовый потенциал клубной культуры, стала книжная промышленность. К концу девяностых рынок буквально затопило трактатами на тему экстази — начиная от анализирующего наркотический опыт бульварного чтива и благоговейных биографий диджеев и заканчивая самостоятельно отпечатанными независимыми изданиями, производство которых было дешевым и не требовало много времени, — повторялась история самостоятельных маленьких лейблов и продюсеров, записывающих пластинки в собственной спальне.
Самым известным независимым автором стал совсем непохожий на героя экстази-культуры человек. В начале 70-х Николас Сондерс написал книгу «Альтернативный Лондон», путеводитель по андеграундным местам города. Теперь Сондерс был почтенным лысеющим джентльменом лет шестидесяти, мало напоминающим типичного любителя экстази и скорее, как отмечал один современник, «похожим на модного священника, попробовавшего экстази, — такой узнаваемый тип британца, безобидного английского эксцентрика» (The Sunday Times, май 1994). Сондерс влюбился в МДМА в 80-х и был страшно огорчен, когда то, что он считал тонизирующим средством для души, получило полный разнос в прессе. В августе 1992 года он собрал митинг в лондонском Ковент-гардене под лозунгом «Положительные аспекты МДМА» и принялся страстно анализировать все медицинские и научные сведения об экстази, какие только мог разыскать, в конце концов изложив все это в изданной собственными усилиями книге.
